Варяг

— Лево на борт, поднять сигнал к повороту все вдруг.

При этом на грохот очередного близкого попадания он, как и положено самураю, внимания не обратил, хотя от сотрясения его почти сбило с ног. К его удивлению, хотя «Мацусима» и «Хасидате» исполнительно отвернули влево, флагман упрямо шел по прямой. Опустив наконец бинокль, Катаока раздраженно прокричал в сторону рубки:

— Я сказал — влево!

Никакой вразумительной реакции на его приказ опять не последовало, как не последовало и уставного ответа. Оставив своего начальника штаба, Накамуру, наблюдать за «Богатырем», взбешенный Катаока обежал рубку и протиснулся внутрь через узкую, прикрытую бронеплитой дверь. Внутри он увидел картину тотального разрушения — русский шестидюймовый снаряд попал в амбразуру. Вернее, он ударился о ее края, что закрутило и искорежило его настолько, что взыватель не сработал, но все же протиснулся внутрь. В принципе, старая броня рубки японского крейсера на такой дистанции не удержала бы русский снаряд, и попади он просто в переборку. Еще неизвестно, было бы это лучше или хуже — после пробития нормальной брони снаряд, скорее всего, взорвался бы. Но и просто череда рикошетов разваливающейся болванки весом в сорок килограмм на скорости почти в два Маха не оставила никому из находившихся в рубке ни малейших шансов остаться в строю. Да что там в строю, просто в живых остался только рулевой, лежащий сейчас без сознания, контуженый и со сломаными ногами под грудой тел и обломками рулевой колонки. Останки командира крейсера капитана первого ранга Нарта и вовсе были позже опознаны только по меткам на одежде. Руль, машинный телеграф, амбрюшоты и прочие приборы управления крейсером были заляпаны кровью и искорежены до состояния, абсолютно исключающего их дальнейшее использование. При этом «Ицукусима» продолжала идти на сближение с русским крейсером на максимальной для нее скорости, с каждой секундой отрываясь все дальше от своих систершипов, командиры которых недоумевали по поводу того, что именно задумал их флагман — попадание в рубку осталось незамеченым и на них. В отчаяной попытке хоть как-то увести свой флагман с курса, ведущего на сближение с «Богатырем», Катаока послал гонцов в машинное и румпельное отделения, с приказами соответственно "полный назад" и "лево на борт". К сожалению для японцев, оба посыльных добрались до мест назначения, причем почти одновременно. В результате, стоило носу старого крейсера начать валиться влево, как переведенная на "полный назад" машина сделала руль практически полностью неэффективным. «Ицукусима» беспомощно раскорячилась между «Богатырем» и остатками японского отряда, постепенно теряя скорость и медленно подставляя борт «Богатырю». Русский крейсер немедленно воспользовался беспомощным положением японского флагмана, и, развернувшись на 180 градусов, стал на курс, на котором он закрывался «Ицукусимой» от огня «Мацусимы» и «Хасидате». На тех командиры наконец-то поняли, что их адмирал попал в переплет, и ринулись ему на помощь. К этому моменту «Ицукусима» приблизилась к «Богатырю» на недопустимые пятнадцать кабельтовых…

— Куда же его несет-то, — недоумевал на мостике «Богатыря» Стемман, — ведь мы его, если он от своих оторвется, утопим за пять минут! Сейчас подойдем на пистолетный выстрел, изуродуем его артогнём и добьем минами…

— А вот сближаться на этот самый пистолетный выстрел я вам категорически запрещаю, — прервал уже набравшего воздуха для отдачи приказа Стамана Руднев, — риск получить повреждения, из-за которых придется ставить «Богатыря» в док, перевешивает сомнительную славу от утопления этой древней калоши. У нас и так очередь в док как к модному дамскому парикмахеру — на два месяца вперед расписана. Через неделю выводим «Варяга», сразу на три недели «Рюрик» — очистка днища, слава богу, не нужна — медь, хотя и ее после зимних походов надо чинить, а еще ремонт, установка орудий и добронирование оконечностей котельным железом по ватерлиниию обязательно. А затем еще по неделе на «Громобой» и «Россию» для того же, но по усеченой программе. Потом еще трофейный миноносец было бы неплохо загнать в док, как тот освободится, может, и его удастся восстановить. Тогда во Владивостоке появится хоть один нормальный контрминоносец. А ваш крейсер единственный, которому там делать пока нечего, вот давайте так это и оставим. Отворачивайте.

— Ну, Всеволод Федорович, ну ведь само в руки идет, — просительным тоном начал Стемман, но был преван самым бесцеремонным образом…

Сближение не только позволило артиллеристам «Богатыря» капитально расковырять «Ицукусиму», но и дало возможность японцам достать, наконец, крейсер по серьезному.