Варяг

Японцы в свою очередь решили снова разыграть минную карту. Четыре эскадренных миноносца, неся по четыре мины каждый, должны были скрытно ночью вывалить их на траверзе входа в залив Петра Великого. К изумлению командира отряда Мано, шедшего на головном "Сирануи", у Вадивостока были зажжены все положеные по лоции маяки. Удивленно пожав плечами по поводу беспечности русских, он приказал штурману взть пеленги и определить местоположение отряда более точно. Поправка оказалась довольно существенной - судя по пеленгам на маяки, отряд находился на три мили дальше от берега, чем предполагалось по счислению. Выговорив своему флаг-штурману, благодаря которому чуть не вывалили мины не там, где предполагалось, командир отдал приказ положить руль лево на борт и следовать к уточненному месту постановки. Когда по штурманским расчетам до места сброса мин оставалось не более трех минут хода, впередсмотрящий истошно заголосил: "Буруны прямо по носу!!!". Немедлено был дан полный назад, но "Сирануи" успел только замедлиться с двадцати до двенадцати узлов, когда его днище проскрежетало по камням острова Аскольда. О минной постановке теперь не мого быть и речи. Оставшиеся три эсминца отряда, успев затормозить, сбросили мины прямо у берега и подготовились к буксировке флагмана. Следующие полтора часа в кромешной темноте у вражеского берега предпринимались героические попытки стащить "Сирануи" с камней. Однако быстрое затопление носовых отсеков и приближающийся рассвет, а также катающиеся в волнах прибоя опрометчиво сброшенные мины заграждения вынудили японцев взорвать эсминец и на всех парах уходить в море.

Только после войны Того стало известно об очередной иезуитской гадости Руднева. Тот знал о ночных минных постановках японцев у Владивостока, как проведенных с эсминцев, так и с минного заградителя. Однако точной даты проведения этих постановок он тривиально не помнил, да и не факт, что японцы провели бы ее по тому же графику. То, что даты уже поплыли по сравнению с его воспоминаниями, его научила задержка с бомбардировкой Владивостока. А каждую ночь посылать на патрулирование входа в залив все миноносцы и "Богатыря" было неприемлимо, так можно было нарваться на шальную торпеду, да и просто выработать зазря ограниченый ресурс машин. Поэтому Руднев решил попробовать сыграть не напрямую. В течении всей войны во Владивостоке с наступлением ночи, если с моря не ожидалось своих судов, все настоящие маяки выключались. И вместо них начинали работать обманки, расположенные на сопках в глубине берега.

В итоге трофеями русским достались один искореженный миноносец, куча мин, которые то и дело взрывались в прибое о камни, и система "салазок" для постановки мин с миноносцев на большой скорости.

В следующий выход крейсеров-купцов все они во время своего крейсерства столкнулись со своими японскими коллегами. Более тихоходные, чем свои японские визави "Нева" и "Обь" не могли ни до темноты оторваться от японцев, ни приблизиться к ним на расстояние действенного артиллерийского огня. Их спасло только то, что у японцев не нашлось нормальных орудий для воружения своих вспомогательных судов. Пары снарядов из шестидюймовок "Оби" хватило для того, чтобы преследующий ее японец, вооруженный парой 120-мм пушек старого образца, держался на приличном расстоянии⁴. Но окончательно оторваться от него удалось только в темноте. Учитывая, что все это время японец что-то передавал по беспроволочному телеграфу, Капитонов решил, что оставаться у переставших быть гостеприимными берегов Японии ему не стоит и вернулся во Владивосток. За весь поход "Обь" и "Нева" вместе утопили всего три шхуны с рыбаками. Зато "Лене", ходившей на войсковые коммуникации, опять было весело. На ее пути попался транспорт, эскортируемый даже не вспомогательным крейсером, а просто шедший в паре с угольщиком, на которого "на всякий случай" поставили несколько орудий, бывших в Сасебо на длительном хранении по старости. На этот раз на стороне русских было не только преимущество в весе залпа, но и более высокая скорость, казалось бы, судьба обоих японцев предрешена… Но самураи уперлись. Раз за разом японский вспомогательный недокрейсер становился на пути своего русского полноценного коллеги. Он был вооружен всего лишь парой старых армстроновских шестидюймовых орудий и полудюжиной абсолютно бесполезных полевых трехдюймовок. Эти пушки должны были впоследствии усилить артиллерию японской армии в Манчжурии, а на пароходе были установлены на случай подавления огня с берега при высадке. Но "Лена" за три часа не смогла ни утопить его, ни отогнать, ни просто пройти мимо и добраться до охраняемого транспорта. В результате бой закончился вничью, которую обе стороны объявили своей победой. Японцы искренне считали его своей победой, так как транспорт со снарядами дошел до Кореи, русские своей, так как японский вспомогательный крейсер после боя был на грани затопления и до Чемульпо дошел на последнем издыхании.