Varia

2. Все записано в генах, однако – нечто развивается, другое подавляется. Таким образом, происходит социальная поправка к биологии – вторая глупость.

3. Нечто записано, но это нечто – чрезвычайно общее и формальное (некогда бывшее содержание, превратившееся в формальное условие). У двух воспитанных волчицами волчат повадки проявляются по-разному, лазят по-разному, и есть, конечно, более общая, более формальная человеческая форма – ее же не прейдеши. Последнее тоже записано, но в таком общем виде, что допускает самые конкретные редакции.

А самое главное – нечто записано, но записано не просто позитивно, а так, что оно может быть прочитано и наоборот. Истина – в диалектике и негативности развития. А это отчасти предполагается тем, что подвергнуто отрицанию, отчасти и заключает в себе новое.

Возвращение (согласно терминологии Линнея, но возвращение в двух смыслах и отчасти даже в положительном – в смысле развития).

Библия все же великое литературное произведение – она создала образ Хама.

Абсолютность классических решений

Абсолютность классических решений и драматизма в марксистской философии.

Сомнения противников марксизма (например, философов): вы сводите всю абсолютную драму к противоречиям времени, а потому низводите серьезность проблемы до более плоского уровня.

Вопрос не легкий для марксизма, но ответить можно. Классические решения тоже единичны, тоже представляют собой частный случай, но этот частный случай освещает все. Так, думаю я, обстоит дело с классическим миром Эвклида – Ньютона в физике и математике. Это частный, но абсолютный случай – через эти ворота и только через эти ворота ведет путь к бесконечному многообразию природы. Не так ли и с классическими эпохами в искусстве?

Тут я уже стою на более прочной почве. Не «сорок тысяч лет модернизма» с определенными] главами реалистич[ески] – условной окраски, а история развития классических эпох, которые являются исключительными] центрами и вершинами в этой юдоли.

Не таким же абсолютным частным случаем являются и те истинные драмы, кот[торые] так же неравномерно распределяются в 40 тысячах лет.

Что такие эти 40 тысяч? Почему не 45, не 357 миллионов? Какую длительность драматизма вы считаете абсолютной? Вздор. Все это нелепо, ибо никакое п+1 не может исчерпать бесконечное.

Нужно исправить и наше представление о том, что эпохи делятся на драматические и гармонически-идеалъные. Это очень относительно. Чтобы подняться до уров[ня] драмы, простому ужасу и страданию тоже нужна известная классичность. И единственное], что мы можем здесь сделать, это то, что классика включает в себя драму.

То решение драмы, кот[орое] наше мировоззрение предполагает, не устраняет вовсе ее бесконечного характера, не сводит ее к мелким исправлениям жизненного благоденства. Нет, это катарсис. А что он однажды происходит, так ведь и религия учит верить в бесконечный покой [нрзб.] блаженства. Религия превратилась бы в демонизм без этого и тоже была бы скучна. Нет, катарсис должен быть частным абсолютным явлением с той разницей, что и катарсисы всегда бесконечно свежи в других более конкретных областях. А эту уже великую черту, грань, явление вы нам оставьте…

Редкость диалектики

Буржуазная критика с моральной и т[ому] п[одобных] точек зрения марксизм обычно выпрямляет и превращает в деревянный[шаблон] то, что нужно понимать диалектически. Это, конечно, карикатура, демагогия. Но она объясняется тем, что диалектическая кривая часто выпрямляется самими… [нрзб.]. Ибо диалектика трудна. Да, если бы можно было ее «соблюсти»! Но, боюсь, поэтому и проходит колесо по живому месту, что необходимость диалектики дана, как дана ее невозможность или крайняя исключительность ее примеров. В лучшем случае (как у Сталина) она так груба, что держится на грани метафизики и софистики, как диалектика второго сорта, подобно тому, как все бывает двух типов. Но я думаю, что эт[а трудность] диалектики имеет реальные исторические корни.

«Наша эпоха», нация, этика…

Щедрин: кабы вы не были такие сволочи, так и эпоха была бы другая.

Возможно ли наше участие в эпохе? Почему так фатально? Чем руководствовались те, кто создал эту эпоху, которая подчиняет нас себе? Почему именно такой должна быть наша эпоха?

Представьте себе, что перед нами не художник, а изобретатель. Он руководствуется принципом целесообразности. Это понятно. Но что если бы он однажды начал создавать не целесообразные конструкции, а те, кот[орые] соответствуют] его эпохе. Как знать, какие именно соответствуют? Если нет ни целесообразности, ни какого-нибудь другого объективного критерия, например дешевизны, то остается только неопределенность с одним критерием – не так было в другие эпохи. Т[о] е[сть] пустая негативная рефлексия.

Примечания