Варфоломеевская ночь

В этот же вечер Гиз сказал капитанам города, следующую фразу, которую приводит Д'Обинье во «Всемирной истории». Правда, сильно приходится опасаться за достоверность ее, поскольку известно из «Мемуаров» того же Д'Обинье, что в ночь с 23 на 24 августа он не был в Париже, а, будучи под страхом ареста из-за дуэли на площади Мобер, покинул Париж 21 августа, то есть за три дня до Варфоломеевской ночи. И все же приведу слова Гиза такими, какими они вышли из-под пера Агриппы Д'Обинье: «Вот настал час, когда по воле короля следует отомстить роду, противному Богу; зверь в тенетах, и нельзя допустить, чтобы он спасся; вот честь, дешевая прибыль и средство совершить безопасности больше, чем то могло сделать столь великое количество крови, пролитой нашими».

Начальником королевских гвардейцев и швейцарской стражи, занявших Лувр и все подступы к нему, был назначен герцог де Монпансье, отдавший капитанам и сержантам приказание не выпускать из дворца живым ни одного протестанта.

К одиннадцати часам в Лувре началась беготня придворных, уже оповещенных о предстоящем избиении и теперь торопившихся покинуть дворец, дабы, чего доброго, в неразберихе не пасть самому невинной жертвой. Едва стражники прокричали в третий раз, как стальные решетки перед воротами Лувра опустились. В замке остались только те, кто здесь жил: король Наваррский с принцем Конде (последний часто оставался здесь на ночь), их слуги и дворяне числом около пятидесяти человек. Нансе спросил у королевы пароль; не назвав этого слова, никто не мог ни войти в Лувр, ни выйти из него. Пароль этой ночью был «месса».

Луврский квартал тем временем все больше заполнялся вооруженным народом, стекавшимся сюда со всех улиц и площадей. Именно здесь проживало наибольшее количество гугенотов, и людская толпа, гремя оружием, постепенно окружала дворец и улицы близ него: Астрюс, Пули, Фруа-Манто, Сент-Оноре, Бовуар и другие. Командовали ею Таванн и герцог Омальский; герцог Гиз блокировал все подступы к дому Колиньи и расставил пикеты на всех улицах вокруг дома: Бетизи, Тиршап и Арбрсек. Ждали набата, который должен был прозвучать с колокольни церкви Сен-Жермен Л'Оссеруа.

Было около двух часов, когда в ночной тишине раздался первый протяжный и тревожный удар, послуживший сигналом к избиению. Прозвучал он на час раньше условленного срока; так захотела Екатерина, сгоравшая нетерпением.

В это время Генрих Наваррский с отрядом гугенотов шел к королю, чтобы в очередной раз потребовать мести убийцам, замышлявшим покушение на адмирала. Шел сам в лапы к убийце и вел людей, не зная и не догадываясь, что ждет их впереди.

В одном из коридоров, том, куда выходили двери королевских покоев, их остановил Нансе с отрядом вооруженных гвардейцев.

— Приказано дальше никого не пускать, — объявил он, расставив руки в стороны и загораживая проход.

— Что это за приказ? — спросил Генрих. — Разве он относится к королю Наваррскому?

— Именно так. Вас, сир, и вас, принц, велено немедленно провести к королю.

— Но мы к нему и идем! Нансе холодно продолжал:

— С вами пойдут господа Лесдигьер и Матиньон. Остальные останутся здесь. Следуйте за мной!

Оба Генриха пожали плечами. Их окружили и повели в покои короля, остальных шпагами и пиками бесцеремонно стали выталкивать во внутренний двор Лувра, прямо под королевские окна. Едва они, недоумевая, возмущаясь и бранясь, вышли во двор, как их встретила уже давно дежурившая здесь швейцарская стража, которая начала безжалостно рубить и колоть клинками шпаг, пиками и алебардами. Бедные гугеноты истошно закричали, в панике заметались, не зная, куда деваться, иные пробовали защищаться, но повсюду их настигало не знающее жалости оружие врагов, и они падали, проколотые насквозь, иссеченные секирами и алебардами, роняя на булыжник головы и густо поливая его кровью.

Генриха Наваррского с его спутниками тем временем провели к королю.

— Что происходит, черт возьми, кузен? — недоуменно спросил Генрих. — Может быть, вы мне объясните? Почему увели от меня моих людей и что за крики слышатся во дворе?

— Ты спрашиваешь, что происходит, Наварра? — страшным голосом, выпучив глаза, воскликнул Карл. — Ты хочешь знать, что сталось с твоими людьми и что за крики доносятся сюда с улицы? Тогда иди сюда и посмотри в окно. Двор хорошо освещен и тебе не придется напрягать глаза. Вы все подойдите!

Они выглянули в окно и увидели сцену страшного побоища. И все это на их глазах, какие-нибудь несколько туазов отделяло их от кровавого зрелища.

Лесдигьер и Матиньон отпрянули от окна и схватились за шпаги. Король заметил это.

— Не советую вам делать глупости, господа, иначе вас зарежут прямо здесь же, подле вашего короля и еще быстрее, чем вы думаете, мне стоит только крикнуть. Ты спрашиваешь, что происходит, Наварра? Я отдал приказ уничтожить гугенотов, этих смутьянов, посягавших на жизнь короля. Их всех безжалостно истребят сегодня же ночью, всех, слышишь ли ты меня, не оставят ни одного! Это сделано будет мною для блага государства, для его спокойствия, для усмирения бунтовщиков.