Варфоломеевская ночь

— Мне и самой не нравится, — честно призналась Жанна, — и я скрепя сердце принимаю в них участие. Вся эта роскошь не по мне, а видя вопиющую распущенность фрейлин, я просто прихожу в ужас. Где это видано, чтобы дамы сами ухаживали за мужчинами и вешались им на шею? Чудовищная безнравственность! При каком еще дворе можно увидеть такое? Немедленно же напишу письмо Генриху и поставлю его в известность обо всем, что здесь творится. Он должен быть готовым и не делать удивленных глаз, чтобы не прослыть невежественным провинциалом. Скорее бы уж уехать в По или Нерак, где настоящие люди с правдивыми улыбками и честными сердцами.

Она написала письмо сыну и отправила его с нарочным в По. Генрих лихорадочно вскрыл конверт, не потрудившись внимательно осмотреть печать, иначе сразу же обнаружил бы следы вскрытия, и углубился в чтение. Мать писала ему о том, какой она нашла принцессу Маргариту, подробно рассказала о ее фигуре, лице и манерах. Потом поведала о распущенности тамошнего двора, о том, как она пыталась обратить в свою веру Марго, и о том, как мадам Екатерина старалась воздействовать на Генриха через нее, его мать. Она мечтает видеть своего зятя в лоне Римско-католической церкви.

Генрих ответил, что будущей теще не добиться того, чего не хочет мать. Его вера священна.

Это письмо так же, как и все предыдущее, было вскрыто мадам Екатериной поздно вечером и прочитано при пламени свечи. Закончив чтение, старая королева пришла в негодование. Выходит, ее мечты развеялись, как дым! Желая не допустить усиления лотарингского дома и надеясь отвадить дочь от любовных сношений с Гизом, с которым та по-прежнему тайно встречалась, она и пошла на этот брак с принцем Беарнским, выгодный по двум причинам: во-первых, Генрих был властителем Наваррского королевства, во-вторых, брак уравновешивал политические амбиции враждующих партий и не давал Гизу приблизиться к престолу, чего она всегда так боялась. Но не ожидала, что он откажется принять католичество, и поскольку виновницей этого считала королеву Наваррскую, то и обратила теперь на нее всю злобу. Была еще, правда, надежда на искусство Маргариты, но вряд ли она могла потягаться в этом со свекровью, которую Генрих благоговейно слушал и почитал.

В Блуа Жанна снова заболела и пролежала в постели с неделю. Ее врачи не нашли ничего лучшего, как подтвердить прежний диагноз и посоветовать ей побольше отдыхать, беречь силы и нервы и, главное, не давать выхода раздражению, приводящему к усиленному сердцебиению, что требовало напряженной работы легких, из последних сил трудившихся в груди наваррской королевы.

Мадам Екатерина привела к больной Амбруаза Паре, и он, в ее присутствии выслушав Жанну, объявил то же, что и личные врачи: больная слаба, легкие едва работают, ей нельзя волноваться и необходимо беречь нервы и силы. Малейший срыв может привести к необратимым последствиям. Но если соблюдать предписанный режим, то опасаться нечего. Чистый и живительный горный воздух — вот что поможет ей в конечном итоге, но это опять-таки при соблюдении спокойного образа жизни. А пока он прописал успокаивающее и отхаркивающее питье.

Едва поднявшись на ноги, Жанна занялась разработкой брачной церемонии, необходимой ввиду различных вероисповеданий супругов. Она советовалась со своими пасторами, кардиналами, коннетаблем Монморанси, адмиралом Колиньи и английскими послами, которые как раз находились в Блуа по поводу подготовки брачного контракта между Елизаветой, их королевой, и герцогом Алансонским.

И 11 апреля 1572 года контракт был, наконец, обеими сторонами подписан.

Глава 5 Политика внешняя и внутренняя

Король Карл IX, попав под влияние Колиньи и одержимый, как и он, идеей завоевания Нидерландов, все время проводил в обществе адмирала, которого неизменно называл отцом (это было правдой; Карл и в самом деле остро нуждался в мужском авторитете и поддержке, которых был лишен, будучи еще ребенком, а потому чувствовал уважение и любовь к адмиралу, уделившему ему столько внимания), но при этом не посвящал мать в планы, считая, что она слишком нерешительна, чтобы начать военные действия. В действительности Карл боялся ее влияния, зная, что стоит ей вмешаться, как все его честолюбивые планы рухнут, и он не сможет противостоять ее запрету. В нем начал просыпаться единоличный, своевольный монарх и государственный деятель, и он был благодарен адмиралу за то, что тот дал ему уверовать в это.