Варфоломеевская ночь

В последующие два дня избиения реформатов продолжались сначала в Париже, а потом и в соседних городах, За тем пламя ненависти к протестантам перекинулось в другие провинции, и вскоре по всей Франции началась массовая резня, продолжавшаяся еще несколько месяцев, невзирая на королевские указы о прекращении зверств. Так было в Саже, где поголовно истребили всех гугенотов, в Ажане, Кагоре, так произошло с Мартенвильской башней на Луаре, которую подожгли вместе с укрывавшимися в ней протестантами. Такая же участь постигла последних и в других городах; спастись удалось немногим.

Пример столицы дал толчок. Стая послушно пошла за вожаком.

В депешах, отправленных наместникам провинций и послам союзных держав, король объяснял причины резни не чем иным, как столкновением двух давно враждующих между собою парижских домов — Шатильонов и Гизов — и обещал сурово покарать виновных, как только их найдут. (Ну чем не Монтекки и Капулетти у Шекспира?). Действительно, сделали вид, что их нашли и арестовали двух совершенно ни в чем не повинных людей — полковника-гугенота де Брикмо, доверенного человека Колиньи, и Арно де Каваня, члена тулузского парламента, тоже гугенота. Их пытали, выведывая тайны заговора против правительства, потом приговорили к смерти и повесили при стечении парижской знати на Гревской площади Парижа. Но перед этим, руководствуясь советом Гиза, король в посланиях, имеющих целью объяснить причину резни, представил дело так, будто имела место государственная измена; отсюда такие жестокие меры к заговорщикам, и самым главным из них — чем, которых казнили. Брикмо, кстати, было семьдесят пять лет. Ему ли устраивать заговоры?

И все же прогрессивно мыслящая Европа всколыхнулась, мы разила гневные ноты протеста и возмущения действиями французского короля, устроившего такое неслыханное побоище. Радовались и потирали руки только Испания и Рим, для которых события в ночь на святого Варфоломея показали истинную мощь и власть католицизма. Они прославляли французского короля и утверждали, что «выполнено было дело благое, весьма полезное и нужное для наказания мятежников и укрепления веры в Христа!». Папа даже назвал Екатерину «матерью королевства французского и защитницей христианства».

Теперь осталось только подвести печальный итог. В Варфоломеевскую ночь в одном только Париже погибло от рук убийц две тысячи человек, еще около тысячи было убито днем и столько же в последующие дни. Достаточно сказать, что больше тысячи мертвецов сгрудилось близ холма Шайо, там, где река делает изгиб. Узнав об этом, туда прислали могильщиков, и они закопали трупы на островке посреди Сены. Спустя три с лишним века на обнаруженных здесь в бесчисленном количестве костях Жан Эйфель построит башню, это чудо Парижа, привлекающее к себе и по сей день внимание и вызывающее восхищение туристов всех стран.

Среди погибших в эту ночь были адмирал Франции Гаспар де Колиньи, подвешенный за ноги на Монфоконе, его зять Шарль де Телиньи, застреленный на крыше собственного дома, граф Франсуа де Ларошфуко, сраженный на пороге своего дома выстрелами сразу из четырех аркебуз, Мельхиор де Монпезак, сенешаль провинции Пуату, Барбье де Франсур, канцлер Генриха Наваррского, заколотый пиками в Лувре, Гулар де Бовуа и Шарль де Лаварден, гувернеры Генриха Наваррского, убитые там же, Франсуа де Комон, убитый родственниками-католиками, Франсуа де Кервенуа, католик, но сочувствующий протестантам, из партии политиков, Ги де Сент-Экзюпери, капитан, маркиз, заколотый шпагами и выброшенный в окно, маркиз де Ренель, убитый своим же родственником Луи Клермоном де Бюсси из-за давнишней ссоры, де Ломени, секретарь Бастилии, зарезанный в собственной постели, Пьер Рамус, барон де Пон и другие, список можно продолжать до бесконечности. Среди тех, кто погиб, защищая своего господина или, быть может, желая разделить печальную участь адмирала, были его пастор Мер лен, слуга-немец Никола Мюсс, слуга Корнатон, управляющий Лабонн и еще несколько гугенотов, которые легли первыми, защищая парадную дверь, и имена которых история не сохранила. Остальным, которые с ним были, удалось спастись, убежав по крыше дома, хотя и не всем.