Варфоломеевская ночь

Диана в ответ рассмеялась, блеснув верхним рядом ровных белых зубов.

— К тому же, сударыня, вы сделаете еще одну ошибку, — прибавил Шомберг.

— Вот как! — удивилась она. — Почему же это?

— Потому что смертельным врагом Маргариты Валуа окажетесь вы сами.

— Вы так полагаете?

— Разумеется, ведь женщины ненавидят соперниц, как в вопросах любви, так и в смысле внешности. Увы, мадам, все женщины не любят друг друга, и причина этого — мужчины.

— Да вы философ, господин Шомберг, и беседовать с вами — истинное удовольствие, — ответила Диана, — а потому, думаю, что мой выбор, которому я посвятила сегодняшний вечер, вполне оправдает себя и доставит удовольствие тому, с кем я хочу вас познакомить.

Друзья удивленно переглянулись: герцогиня начала говорить загадками.

— Встреча будет желанной и приятной для вас обоих, — продолжала Диана, обворожительно улыбаясь, — но об этом позднее. Как поживает ваша дочь Луиза, Лесдигьер? Расскажите мне о ней. Давайте присядем, не стоять же нам все время.

Лесдигьер вкратце поведал об их пребывании в замке герцогини Д'Этамп, о дочери Луизе, к которой старая герцогиня очень привязалась. Он стал рассказывать о ее детских играх и забавах, думая, что увидит сейчас на лице Дианы выражение неудовольствия или скуки, но она так внимательно слушала, не сводя взгляда, что Лесдигьер не смог остановиться, как бы ни хотел, и закончил рассказ сценой прощания в замке. Грустная улыбка блуждала на губах Дианы, и Лесдигьер понял, что она искренне радуется чужому счастью, а может быть и завидует потому, что не имеет своего.

— Как принял вас король и где вы остановились? — спросила Диана немного погодя.

— Король относится к нам с искренним участием. Он выразил глубокое сожаление по поводу событий прошлого года и был безмерно рад, что мы остались живы. Ведь это он отпустил нас тогда из Лувра.

— Был безмерно рад? — удивленно повторила Диана. — Поистине, это удивительно. Мой брат в последнее время больше ничему не радуется, кругом одни враги, братья устраивают заговоры против него. К тому же здоровье сильно пошатнулось, говорят, у него скрытая форма туберкулеза, и он долго не протянет. Искренне радоваться в таких условиях он может только тем, кого считает друзьями и кому доверяет.

— Так оно и есть, мадам, — произнес Шомберг. — Его величество всегда благосклонно относился к мсье Лесдигьеру и считал его образцом благородства, порядочности, честности и бескорыстия. А поскольку эти качества он ценит выше всех других и не мыслит, чтобы у такого человека были друзья с противоположными чертами характера, то и его друзей, так же как и самого господина Лесдигьера, он считает своими друзьями.

Диана на миг о чем-то задумалась. Легкая тень досады пробежала по ее лицу, на лбу появилась морщинка, но тут же исчезла, потому что герцогиня снова улыбнулась. Улыбка, правда, уже была лишена той чистоты и искренности, какою виделась несколько минут назад, когда они перешагнули порог нот зала. Так, во всяком случае, показалось друзьям.

Надо полагать, вы оба и остались при особе короля Наваррского? — спросила Диана.

— Да, мадам, нам отвели комнату рядом с покоями его величества.

— В каждой из стен которой проделаны отверстия для подглядывания и подслушивания. Таков Лувр или, вернее, таким его сделала Екатерина Медичи. А потому я призываю вас к осторожности, господа, в разговорах и действиях. Помните, что теперь за вами будут следить уши и глаза королевы-матери. Я имею в виду короля Наваррского, которого она держит в плену и боится, что он ускользнет в свое королевство.

— Нас предупредил об этом сам король, — ответил Лесдигьер, — и сказал также, что опасается не столько за свою жизнь, сколько за наши.

— Вот почему вам надо быть осторожными, — кивнула герцогиня. — Быть может, для вашей безопасности надлежит избрать иное жилище, например, мой дворец? Здесь вас никто не тронет, здесь вы можете смело говорить и делать все, что угодно; шпионов в доме нет.

— Ваше предложение весьма лестно, мадам, и мы с удовольствием приняли бы его, если бы не дали клятву неотлучно находиться при особе короля, чтобы всегда прийти ему на выручку в случае опасности.

— Ваше предложение, мадам, приемлемо только в том случае, если бы короля Наваррского удалось поселить у вас во дворце, — добавил Шомберг, — но поскольку это невозможно, то мы отказываемся, как бы нам этого ни хотелось и как бы мы этим ни огорчили вас лично.