Ванна Архимеда

41 Читал Свистонов: В виноградной долине реки Ллазани среди множества садов, ее охвативших, стоит город Телав, некогда бывший столицей Кахетинского царства.

Писал Свистонов: Чавчавадзе сидел в кахетинском погребке и пел песни о виноградной долине реки Алазани, о городе Телаве, бывшем некогда столицей кахетинского царства.

Чавчавадзе был неглуп и любил свою родину. Его дед был ротмистром русской службы, но нет, нет, надо вернуться к своему народу. Чавчавадзе с отвращением посмотрел на сидевшего рядом купца, певшего песню Шамиля и игравшего на гитаре. «Торгаш,- пробормотал Чавчавадзе,- подлое племя, лакей». Купец жалобно посмотрел на него: «Не обижай, я хороший человек» Написав этот отрывок, Свистонов отложил листок: «Чавчавадзе,- повторил он,- князь Чавчавадзе. Что же думает инженер Чавчавадзе о Москве? Ладно»,- решил он и продолжал читать о смерти царя Ираклия и о горе его жены Дарий.

На низких диванах сидели жены сановников, закутанные с ног до головы в длинные белые покрывала, и, ударяя себя в грудь, громко оплакивали кончину царя. Против женщин, с правой стороны трона, разместились государственные чиновники, по старшинству, в безмолвии и с печальными лицами. Выше всех сидели старшие министры, за ними церемониймейстеры с переломленными жезлами.

Из окна комнаты виден был любимый царский конь, стоящий у дворцовых ворот, оседланный наизнанку. Подле коня сидел на земле чиновник с непокрытой головой «Великолепно,- подумал Свистонов.- Чавчавадзе – грузинский посол при Павле I, граф Экеспар, потомок тевтонского рыцарства. Но может быть, и не тевтонского… Надо проверить…» Какие-то дали будущего произведения замерещились Свистонову. «Поляка,- подумал он.- Надо бы еще поляка. Да еще бы изобрести незаконного сына, одного из Бонапартов, командовавшего в 80-х годах русским полком».

Влюбленные глаза Польши, устремленные на Францию, Генрих III убежал, Бонапарт на острове Св. Елены. Наполеон III, восста42 ние не удалось. Сейчас опять Франция и Польша – две культурные рыцарственные сестры,- подумал Пшешмыцкий, идя мимо собора Парижской Богоматери,- и третий рыцарь смотрит на нас – Грузия Написав это, Свистонов сел на постели: «И Париж прихватим,- посмотрел он на пол.- Завтра надо пойти к букинистам».- И Свистонов, завернувшись в одеяло, захрапел.

Утром, побывав в редакции, он отправился на проспект Володарского, стал заходить с портфелем в книжные лавки, как дама в Гостиный двор с ридикюлем.

Хозяева и приказчики спрашивали о его новом романе, говорили о том, что интересно будет почитать, что вот есть любопытная книжечка и что, может быть, он посоветует кому-нибудь из своих знакомых вот эту книжку.

Книжная вакханалия кончилась, и редкие книги стали снова редкими. Дела книгопродавцев в общем шли плохо. Библиотеки не продавали им больше книг по 1 р. 20 к. за пуд.

Свистонов рылся и искал польских эмигрантских книг, искал книг по Грузии, по Остзейскому краю.

Книжники, отходя в уголок, пили водку, беседовали с постоянными покупателями, смотрели издали на улицу.

Довольный Свистонов вернулся домой. Он нашел: 1) Recveil de diverses pieces, servans a 1'histoire de Henry III roy de France et de Pologne. A Cologne, chez Pierre du Marteau MDCLXII '.

На этой книге был перечеркнутый экслибрис с гербом Д. А. Бенкендорфа; на гербе был девиз: Avec Honneur 2.

2) Русское Балтийское поморье, вып. 1, издание Ю. Самарина.

Прага, 1868.

3) Essai critique sur 1'Histoire de la Livonie.. par C.C D В MDC.C XVII3.

и еще много других в нежных свиных и телячьих переплетах.

Свистонов не любил электричества, поэтому в его квартире уже горели свечи. Леночка сидела за столом и читала: 1 Собрание разных историй о Генрихе III, короле французском и польском. Издано в Кельне Пьером дю Марто, 1662 (старофр).

2 С честью (фр.).

3 Критический опыт по истории Ливонии… 1717 (фр.).

43. лег я на драгоценную постелю и спал часа четыре очень спокойно, а проснувшись, увидел лежащую на окне флейту, которую я, взяв, заиграл в честь видимой на портрете красавицы арию, не зная, что сия флейта сделана чудною хитростию, ибо как скоро я заиграл, то в ту минуту все фонтаны с великим шумом пустили воды, а бывшие в саду разных пород птицы, каждая по своей природе, запели громогласные песни, отчего многие древа плоды свои с себя побросали Я пришел от сей странности в великий страх, тотчас играть перестал, боясь, чтоб на сей шум кто ко мне не пришел и не убил бы меня за мое дерзновение до смерти. А как между тем день уже склонялся к вечеру, то я и не рассудил никуда из оного прекрасного места идти, но остался в сей беседке ночевать и на другой день до половины дня тут пробыл, но видя, что в саду ни одного человека нет…

Эту затрепанную и презираемую книжку Свистонов купил на Вербе, среди прочего барахла, несколько лет тому назад, когда он интересовался литературными стилями.