Вангол

— В поезде от Могочи до Иркутска познакомился с интересными людьми, научные работники из экспедиции возвращались, — рассказывал Макушев, попивая горячий чай, приготовленный Битцем. — Они прошли от Иркутска до Удогана тайгой по маршруту будущей железной дороги. Сбились с пути, потеряли в тайге двоих, еле уцелели сами.

— Они были в Удоганлаге?

— Да, несколько дней. У них было сопроводительное письмо из обкома партии.

— И что, как впечатление? Рассказывали что-нибудь?

— Нет, как только я спросил о лагерях, они сразу сменили тему разговора. — Макушев улыбнулся, вспоминая умный, внимательный взгляд Пучинского, тихо ответившего на его вопрос: «Меньше знаешь — крепче спишь».

Потом, в тамбуре вагона, после бутылки водки, выпитой на двоих, Пучинский сказал Макушеву, что после этой экспедиции мир вывернулся для него наизнанку, показав своё грязное нутро, так красиво закрашенное снаружи бравурными маршами и лозунгами. Узнав, что Макушев едет на Украину и будет в Киеве, Пучинский попросил его по возможности заехать по одному адресу и передать привет от Фёдора, сказать, что он жив.

— Наверняка это кто-то из заключённых Удоганлага попросил Пучинского передать весточку родным.

— Ты заезжал? — спросил Битц.

— Нет. Опасно, — ответил Макушев.

— Правильно, тебе светиться нельзя. Поручи это Прохорову. Как он там на свободе устроился? Вызови его на явку. Будь крайне осторожен.

— Вот адрес Пучинского. Думаю, это очень хороший человек, который может пригодиться, — сказал Макушев, положив на стол Битцу смятый шарик газетной бумаги.

— Хорошо, проверим, в Иркутске нам люди нужны. Напиши ему хорошее дружеское письмо, где просто сообщи, что его просьбу выполнил. Пусть Прохоров выполнит его просьбу и весточку от родственников, желательно письмо или фото, пообещает передать. Задача ясна?

— Предельно ясна, — ответил Степан.

— Дома-то был?

— Нет, с поезда сразу сюда.

— Хорошо, езжай, Степан, домой, Мария заждалась, наверное, привет передай, отдохни день — и на службу. — Крепко пожав широкую ладонь Степана, Битц углубился в свой архив. Где-то, что-то и когда-то упоминалось в его бумагах о законнике по кличке Москва.

Три дня кружил Вангол вокруг лагеря, изучая маршруты движения и места работ заключённых. Его интересовал второй отряд, и он смог установить, где работали зэки из этого отряда. Утром четвёртого дня он ждал группу заключённых, валивших лес в одном из распадков, километрах в десяти от лагеря. Он уже знал, что они из второго отряда, и теперь ему нужно было каким-то образом поговорить с кем-то из них. Бригада втянулась в работу. Дружно вжикали пилы, звонко тюкали топоры, кое-где раздавался негромкий разговор. Вангол устроился недалеко и наблюдал.

— Кузя, чё топор бросил, опять приспичило? — кто-то громко заорал, и раздался хохот.

— Я щас, мужики, чё, виноват, что ли.

Небольшого роста мужик в рваной телогрейке мелкой трусцой побежал в сторону густого ельника. Конвоиры, увлечённые игрой в карты, даже не посмотрели в его сторону.

— Давно сидишь, Кузя? — раздался чей-то голос за спиной расположившегося по нужде мужика, что-то острое и холодное прижалось к его шее.

— Дак токо присел, — заикаясь, еле слышно прошептал Кузя.

— Я не про то, дурак, я про лагерь. Потерпи маленько, поговорим, а уж потом облегчишься, — тихо приказал Вангол испуганному мужику.

Тот трясущимися руками натянул на себя штаны.

— Третий год лямку тяну, а чё? — ответил шепотом Кузя, пытаясь повернуться к Ванголу.

— Стой как стоишь, шевельнешься, зарежу. Понял!

— Понял.

— Дыбарева знаешь?

— Знал такого, токо его нет, в бегах он, уже месяц как в бегах, а может, подох в тайге.

— С кем он кентовался, с кем бежал? Говори, у меня времени мало.

— С кем бежал, не знаю, а держался он за Остапа, ну втроём они держались всегда, Пятак, Остап и Дыбарь. Наверно, и рванули вместе, только тогда вся бригада ушла после урагана.

— Остап — это кличка? Как его фамилия? Знаешь? — Вангол шевельнул ножом у горла Кузи.

— Остапович, кажись, бульбаш он, — прошептал Кузя и взмолился: — Ой, отпусти, начальник, мочи нет.

— Остап молодой, сколько лет?

— Не, Пятак с Дыбарем лет под тридцать, а Остапу за пятьдесят давно. Отпусти, ради бога! Сил нет! — заскулил Кузя, приседая.

— Свободен. Никому ни слова, — сказал Вангол, отпустил Кузю и исчез среди густых веток молодых ёлок.

— Ни хрена себе, тайга кругом безлюдная… — причитал Кузя, облегчённо вздыхая.

Всё так же вжикали пилы, тюкали топоры. Кузя, прибежав, торопливо схватился за топор и, оглядываясь на ельник, стал рубить сучья.

— Чё оглядываешься, Кузя? Медведь напугал, что ли? — спросил кто-то.

— Ага, — под хохот ответил Кузя.