Вангол

— Мой отец умер, когда мне было десять лет, а мать через три года вышла замуж. Отчим неплохой человек, он любит мать, и мне приятно видеть, как они общаются между собой. Если бы он вдруг ушёл к другой женщине, я, конечно, был бы огорчён за мать, но думаю, понял бы его. Значит, на это была причина, и не мне судить о том. Человек рождён жить счастливым, и это его право.

— Да, Владимир, не понимаешь ты, в какое время мы живём, не чувствуешь политической обстановки. Если сейчас каждый начнёт устраивать своё счастье, жить для себя, тогда кто же будет строить коммунистическое общество? Сегодня ты плюнул на свою семью, завтра тебе будет всё равно, как к тебе относится коллектив, — это идеология единоличника и отщепенца. Может, тебе вообще не по душе лозунг, что социалистическая семья — это ячейка социалистического общества и чем крепче семья, тем крепче общество? Разрушая семью, разрушаешь общество, а это уже вредительство, понимаешь, думать нужно шире, глубже!

— Если общество будет состоять из ячеек, в которых, притворяясь счастливыми, живут несчастливые люди, само общество будет насквозь лживым. Сохранять насильно под любым, пусть политическим предлогом видимость счастья невозможно. Рано или поздно это приведёт к разрыву, и чем позже это произойдёт, тем хуже последствия.

— О, куда тебя понесло, так недалеко и до искажения линии партии по вопросам развития социалистического общества. Кто это тебе голову мусором набил, надо бы её основательно прочистить, желательно на комсомольском собрании.

— Знаешь, Игорь, не дай бог тебе стать каким-нибудь начальником. Ты по любому случаю найдёшь политическую подоплёку и обвинишь человека в том, о чём он даже и не догадывался.

— Что ты хочешь этим сказать?

— То и хочу сказать. Увидеть в человеке плохое всегда проще, заметить хорошее гораздо сложнее. Тебе кажется, что ты зришь в корень, на самом деле твоя принципиальность это не что иное, как выискивание пороков. Откуда в тебе это?

— От верблюда. Меня совершенно не интересует твоё мнение. Есть люди, чьё мнение для меня важно, а твоё обывательское видение жизни мне просто неинтересно, а по большому счёту оно просто вредно. — Сказав это, Игорь вылез из спальника и вышел из палатки.

Он стоял под огромной чашей чёрного неба, усыпанного миллиардами звёзд, и курил. Он был уверен в своей правоте и злился на друга, так глубоко, по его мнению, заблуждавшегося в жизни. В полной тишине Игорь вдруг услышал приближающиеся звуки и укрылся за палатку. Мимо палатки к своему чуму прошли Вангол и Тинга. Они о чём-то тихо говорили. Игорь не понял о чём. Отрывки фраз, услышанные им, скорее были на эвенкийском языке. Но последнее, что он услышал и понял, было на русском. Дождавшись, когда они зашли в чум, Игорь нырнул в палатку и растормошил засыпавшего Владимира:

— Я был прав, слышишь, насчёт этих орочон, я был прав. Я сейчас слышал, как Вангол сказал «что другого выхода у них нет», и, пока мы не насторожились, нас надо уничтожить всех!

— Что ты несёшь? Не может быть! Когда и где ты это слышал? — Владимир вылез из спальника.

— Только что, они где-то шарились ночью и возвращались мимо нас. Я спрятался и услышал, как Вангол это сказал. Я слышал это своими ушами.

— Вот это да! — только и смог произнести Владимир.

— Нужно немедленно поднимать всех и арестовать Вангола и его орочонку. Доведём их и сдадим органам, пусть разбираются.

Игорь быстро оделся и, взяв карабин, вышел из палатки. Оделся и Владимир, он тоже взял карабин. Вылезая из палатки, увидел, что Игорь уже подходит к палатке Новикова, раскрыв вход, нырнул в неё и тут же выскочил.

— Нет! Новикова в палатке уже нет! — взволнованно шептал Игорь. Его лицо было испуганным. — Они убили его, скорее, скорее к Пучинскому!

Они бегом бросились к палатке начальника экспедиции и, добежав, буквально ввалились в неё.

— Семён Моисеевич, проснитесь скорей, беда! — тормошил его Игорь.

— Что, что случилось? — открыв глаза, спросил Пучинский, осторожно освобождая руку из-под головы спящей Нины.

— Орочоны убили Новикова! Скорей! — почти прокричал Игорь, выбираясь наружу.

Мгновенно проснувшийся Пучинский, ничего не понимая, вскочил и, хватая одежду, выскочил из палатки вслед за Игорем. Проснувшаяся Мыскова, закутавшись в одеяло, высунулась из палатки и спросила:

— Что произошло?

— Я услышал разговор Вангола с Тингой о том, что у них нет другого выхода, как всех нас уничтожить. Это было пять минут назад. Кинулся к Новикову, нет в палатке. Значит, они уже кончили. Сейчас они в чуме, нужно немедленно их арестовать, пока они внутри. — Игорь передернул затвор карабина. — Идёмте!

— Бедный Новиков! — воскликнула Мыскова, услышав рассказ.

— Почему это я бедный? Я богат, вот зайца несу, — раздался за спинами уже готовых бежать к чуму Вангола мужчин голос Новикова.

Все медленно повернулись и увидели подходившего к ним Новикова с карабином за плечами и зайцем в руке.

— А что, собственно, здесь происходит, товарищи? Почему все при оружии и на ногах? На нас напали дикие звери или кому-то кошмар приснился?