Вангол

Вот тогда он просто уедет из этой страны туда, где золото откроет ему двери в любой мир. Поэтому он не выходил из своего убежища, ни с кем не встречался. Он продумывал и просчитывал то, как он может вернуться в те края и взять то, что его ждёт в тайге. Он был уверен, что никто не знает о его замыслах. Тайна, к которой он прикоснулся, ещё не раскрыта никем. Он торопился, зная, что попасть туда необходимо летом, а оно в Забайкалье короткое. Единственный человек, которому Остап доверял, был Василь. Проверенный в деле и надёжный бандит. Однако даже ему о цели предстоящей поездки Остап всей правды не сказал. Василь знал лишь, что в Забайкалье, в тайге, в какой-то пещере у Остапа припрятано золото, вынесенное им при побеге из лагеря и которое сейчас нужно забрать. Война, деньги быстро теряли цену, а золото…

Золото, древнейший металл, испокон веков оставалось мерилом богатства и власти. Его блеск привлекал и манил людей, его тяжесть и чистый звон свидетельствовали о благородстве металла и заставляли большинство людей забывать о собственном благородстве. Тяжким трудом добываемое по всей земле, золото оседало, как правило, в руках людей власть имущих, оставляя на своём пути кровь и пот тысяч и тысяч…

Короткая летняя ночь окутала сном стойбище. Ничто не нарушало покоя, лишь изредка шелестом крыльев ночные хищники — совы тревожили этот затихший мир. Спали все, не спал только Такдыган. Он долго ворочался, потом сел у очага своего чума и раскурил трубку. Годы, летящее время уже не волновали старого охотника. Его долгая жизнь сгладила время, теперь оно просто как бы проходило сквозь него, не меняя в нём ничего и не отражаясь на нём никак. Тихо и размеренно он жил среди своей семьи, привычно выполняя свою работу в стойбище, зная, что скоро придёт час, когда духи тайги позовут его к себе. Он не ждал этого часа, но и не боялся его прихода. Он думал. Уже много лет его думы были далеки от жизни, в которой он жил. Он думал о людях, которые приходили и уходили, принося с собой свои помыслы и раздумья. Сейчас он думал о тех, кто мирно спал в его стойбище, кто пришёл сюда, чтобы узнать тайну, которая принадлежала другому. Такдыгану казалось, что эта тайна принадлежит даже не людям. Она принадлежит духам тайги. Ничего кроме беды эти люди не найдут для себя, если прикоснутся к тайне. Давно, когда Такдыган впервые нашёл пещеру, он вошёл в неё и увидел много оружия и патронов. Они были аккуратно уложены в большом зале. Но пещера не кончалась этим залом, и Такдыган из любопытства пошёл дальше. Как только он ступил в широкий ход, ведущий в глубину пещеры, его ноги стали наливаться тяжестью, а в голове возникла ужасная боль. Не понимая, в чём дело, пересиливая боль, он сделал ещё несколько шагов и в свете факела увидел вход во второй зал. Увиденное потом вспоминал с трудом. Десятки человеческих тел, истлевших и высохших, в беспорядке лежали у входа. Он, теряя сознание, из последних сил бросился назад и долго лежал у входа в пещеру, приходя в себя. Больше он никогда не проходил дальше первого зала, где периодически запасался патронами. Никому, кроме Вангола, он не рассказывал об этой пещере, и того предупредил об опасности. Но беда настигла и Вангола. Погибла Тинга, погибла тогда, когда Вангол пошёл в эту пещеру. Значит, духи тайги, так или иначе, наказывают всех, кто входил в неё. Наверное, размышлял старик, беда, постигшая его род, — тоже наказание, посланное духами тайги. Не нужно было ему ходить в то место, не нужно было…

Люди, спавшие в палатке, пришли во второй раз. Они знали Вангола, они были хорошими людьми, в этом старик был уверен, и потому решил не пускать их в пещеру. Он не хотел им беды. Приняв такое решение, докурил трубку и лёг. Сон медленно пришёл и в его тело.

Семён Моисеевич проснулся полным сил и энергии.

— Эх, хорошо! — крикнул он, вылезая из палатки. — До чего я соскучился по этим местам. Спится-то как здесь, а? Благостно! Здесь всё иначе, проще, время и то по-другому бежит. Размеренно, спокойно, как вода в этой речке. Как облака в небе, спокойно и величаво.

— Да вы поэт, Семён Моисеевич! — прокричал выползший из палатки Владимир.

— Истину молвишь, отрок! В таком раю поэтом каждый быть обязан! — в тон Владимиру ответил Семён Моисеевич. Схватив из руки высунувшейся из палатки Мысковой полотенце, он стремительно бросился к небольшой реке, берег которой только-только освободился от тумана. — Ох, ой, как молоко парное! — заорал он, залетев в воду.

— Врёт ведь, а ещё профессор! — шутя, возмущался Владимир, зябко поёживаясь, глядя на водные процедуры Пучинского.

Мыскова, выйдя из палатки, довольно улыбалась, она подала Владимиру брезентовое ведро:

— Принеси воды и не вздумай сигануть за этим мальчишкой. У него кожа дублёная.

— Я что, похож на сумасшедшего? Вода ж ледяная, — ответил Владимир серьёзно и пошёл к берегу.

Через час, удобно расположившись у костра, пили чай.

— Насколько я понял старика, он нам ничего больше не скажет, — сказал Владимир, когда кто-то помянул о Такдыгане.