Вангол

Три дня в госпитале — три дня на раздумья. Лютый из комендатуры сразу попал в госпитальную палату, куда он попросил пока никого из посетителей не пускать. Командир группы пришел, потолкался у двери и ушел, ничего вразумительного от Лютого не услышав. В столице земли было неспокойно. Медсестры меж собой говорили о каком-то перевороте, убийстве Гитлера, советских кораблях на внешней гавани, — в общем, воцарилась паника. Тихая истерия. Лютый все это слушал и думал. Судя по всему, приходит конец фашистам. Кровушка прольется, спросят за дела всех, кто в живых останется. А умирать-то неохота, посмотрел Лютый, пока шел, сколь здесь земли свободной, речек чистых, рыбой богатых, лесов, топором нетронутых… Прямо рай. На медсестру глаз положил, да и она, когда перевязки делала, нечаянно так прижималась горячим своим телом. Разность языков не помешала им понять друг друга, и они одну жаркую ночь провели вместе. Разыгралась вдруг кровь в Лютом, так жить захотелось, а тут эта служба гребаная…

Ненависть, кипевшая в нем, не прошла. Он давно понял, что немцы, дружески хлопая его по плечу, потом тщательно вытирают руку платком. Не сможет он больше им служить, даже через не могу, сквозь зубы, не сможет. Кончилась терпелка. Как в лагерях, бывало, бросались зэки на проволоку, чтобы током убило или конвоир пристрелил. Но это в лагерях, там выхода не было никакого, а здесь можно что угодно придумать. Пересидеть надо все эти перевороты, а там неизвестно, как это все обернется, что будет. Никто здесь подноготной Лютого не знает. И не узнает, если его команду на тот свет отправить. Вот этим и надо заняться. Заодно в тех краях пацана этого найти и шлепнуть. А бабенку эту потом к себе забрать, хороша, хоть и немка.

На следующий день Лютый прибыл в свое подразделение и подробно рассказал Адольфу Фрику о том, как он обнаружил лагерь русских диверсантов и как идиот летчик, спланировав низко, подставил самолет под обстрел. Самолет загорелся и стал падать, он успел выпрыгнуть с парашютом, летчик — нет. Русские этого не видели — горы, они, наверное, слышали взрыв от падения самолета, поэтому его не искали и он смог вернуться.

— Сколько их?

— Не более пяти человек, я хорошо разглядел две небольшие палатки, — врал Лютый.

— Почему сразу не доложил?

— Потому что хочу принять участие в операции по их уничтожению, а то оставили бы в госпитале.

— Ты думаешь, они еще там?

— Не знаю, но далеко уйти им некуда, там большое озеро и горы.

— Что они там делают?

— Скорее всего, ждут подкрепления, у берега пришвартована подлодка.

— Что? Ты чего, Лютый! Да об этом надо было немедленно доложить!

— Ты помнишь, что наши действия не подлежат огласке?.. Нарушишь приказ. Нам же приказано было найти и уничтожить диверсантов противника, и сделать это тихо, без шума. Подводная лодка — это не крейсер, пара гранат — и она пойдет ко дну. Все сделаем без лишнего шума сами и уйдем. Как приказано.

— Но получается, русские знают, где тоннель.

— Слушай, Фрик, в Берлине об этом тоже знают, иначе зачем было нас посылать с тайной задачей?

— Но ведь здесь все под угрозой вторжения…

— Хочешь пулю в лоб получить в Берлине — иди докладывай. Кругом и так одни разговоры, что русские корабли обнаружили и разбили внешнюю гавань.

— Да, ты прав, надо выполнить задание и валить отсюда. Не нравится мне здесь. Воздуха не хватает, солнца… Готовься, завтра выступаем. У нас вездеход. Сколько туда пути?

— Думаю, за два-три дня доберемся.

— Далеко…

Лютый не стал говорить Фрику о фрау Штольц только потому, что не хотел рассказывать историю с мальчишкой. Да и зачем говорить это Фрику, он сам доложит местному начальству. А с пацаном еще разберется по пути, от него он никуда не денется. Вечером он позвонил начальнику службы охраны Шнайдеру и договорился о личной встрече.

На следующий день группа выехала, им выделили вездеход. У них была карта и проложенный Лютым маршрут следования до горного хребта. Дальше только пешком, но там оставалось не больше пятидесяти километров, для них это было легкой прогулкой. Утомительный путь по бездорожью за трое суток вымотал всех. Лютый, еще до конца не оправившийся от первого «путешествия», переносил все страдания молча. Никто из группы не услышал его стонов. Когда дальше ехать было уже невозможно, они, оставив вездеход, пошли пешком. Предстоял длинный и крутой подъем на горный перевал.

— Нужно немного отдохнуть. Лютый, сколько нам еще до них топать? — спросил Фрик и приказал разбить лагерь на берегу небольшого озерка.

— Цель за перевалом, еще два дня пути — и мы выйдем к их стоянке, — ответил Лютый.

— Тогда ночевка. Голубь, в охранение, остальные спать. Бурый, сменишь Голубя, тебя сменю я. Все, отбой.

На следующий день они миновали перевал и спустились в открывшуюся перед ними долину. На той стороне долины, за горным хребтом, с высоты перевала была видна гладь озера.

— Вот туда нам и надо. Они там, — показал Лютый Фрику.

— Долина почти вся открыта, сплошные луга, — если они наблюдают, могут нас обнаружить.

— Травы очень высокие, есть и кустарники, пойдем логами, осторожно.