Вампитеры, фома и гранфаллоны

Основателем и руководителем этой конференции была не жена священника, а молодой, вечно жующий сигару преподаватель английской литературы Э. У. Джонсон. В рекламной брошюре конференции он написал, что был продавцом подержанной одежды, строительным рабочим и профессиональным игроком в карты. Также он был романистом, автором учебников и единственным преподавателем в Западном Иллинойском университете, опубликовавшим книгу. На вечеринке Джонсон грустил, потому что перед конференцией разослал тысячи брошюр, поместил рекламу в «Райтерс дайджест» и «Сэтердей ревю», а на само действо явились всего девятнадцать человек. Они сидели около стен, мечтательно закатывали глаза и ждали, когда же начнется дружба с писателями.

– Ничего не понимаю, – говорил он, перекрывая голосом льющуюся фоновую музыку и рев машин, участвующих в соревнованиях по дрэг-рейсингу на шоссе. – У нас такие же хорошие писатели, как и на других конференциях.

Хотя писательский состав был так себе – серединка на половинку. Был я, кого в брошюре обозначили как «ведущий черный юморист в американской литературе»; Ричард Йейтс, «вероятно, величайший из живущих американских авторов короткого рассказа»; приехал Джон Клеллон Холмс, «официальный биограф поколения битников, недавно закончивший роман «Абсолютные идиоты», написанный с точки зрения «белого юмора», и наконец явился Фредерик Уилл, «один из наиболее разнообразных по творческим интересам писателей Америки, активно публиковавшийся (восемнадцать книг) как поэт, автор нефикциональной литературы и переводчик».

Джонсон признался, что поначалу был вообще уверен только в пяти слушателях, а потом выдал, что сам никогда не присутствовал на писательских конференциях. Я спросил, как он додумался проводить подобную встречу, и он ответил, что привлекли его отнюдь не деньги. Как организатор он получал то, что обычно получал в качестве преподавателя. А так он искренне хотел помочь писателям.

Вечеринка закончилась в полночь. Все уехали домой, за исключением самого Джонсона, пары писателей да недавно разведенной девушки – ушла от араба, как она призналась. Мы сидели вокруг плавательного бассейна, вдыхая хлор и окись углерода.

– Знаете, почему не пришло больше людей? – спросила девушка.

– Нет, – покачал головой Джонсон.

– Потому что «Макомб, Иллинойс» звучит как адская дыра, а «Западный Иллинойский университет» – как захолустная школа, – объяснила она.

То, что сказала эта девица, звучало разумно. Писательские конференции следует проводить в Акапулько под эгидой одновременно Гарварда и Оксфорда и сразу же, через неделю, всем участникам выдавать писательские лицензии.

Вместе с тем из всех конференций, о которых мне известно, самая серьезная и заслуживающая уважения проводится примерно в такой же дыре, как Макомб, – в Блумингтоне, штат Индиана. Хозяин конференции – Университет штата Индиана. Отличный, кстати, университет.

Что вызывает восхищение в принятом здесь подходе, так это убеждение, что ни один начинающий писатель не способен за одну дурацкую неделю ни узнать что-либо, ни научиться чему-нибудь. Серьезно думающий об этой профессии человек обязан ежегодно являться сюда, чтобы можно было оценить его прогресс, а между конференциями должен писать и писать так, чтобы отваливалась рука.

Все мы четверо, суперзвезды, освещавшие провал конференции в Макомбе, были до этого преподавателями на писательском семинаре в Университете штата Айова. Именно там Э. У. Джонсон получил степень магистра гуманитарных наук. Я бросил работу там по прошествии двух лет – не со зла, а оттого, что размяк и совсем забросил собственную писанину: приезжавшие в Айову слушатели были столь талантливы, чутки и продуктивны, что занятия с ними могли продолжаться целыми днями и ночами. Пришлось послать все это к черту.

«Как вы им могли помочь?» – спросите вы.

Сам семинар помогает представить занятия литературным творчеством делом достойным и полезным – уже тем, что формирует сообщество пишущих, которого писатели лишены подчас даже в таких городах, как Нью-Йорк. Начинающий автор получает на семинаре уже добившегося успеха профессионального писателя в качестве наставника, задача которого – внушить ему уверенность в собственных силах и предостеречь от глупых ошибок.

Что касается моего участия в подобных конференциях и семинарах, то я пытался помочь талантливым людям реализовать свое призвание, по возможности не испугав их фактом существования шедевров, уже написанных мастерами, более взрослыми и зрелыми, чем они.

Если прибегнуть к экзотической метафоре, то я, так сказать, пытался забраться к ним в рот – так, чтобы не быть укушенным и, одновременно, чтобы не повредить им надгортанник. Там я должен был нащупать кончик телеграфной ленты, намотанной на шпулю, а потом – дюйм за дюймом – размотать ее и вытащить наружу, чтобы можно было прочитать то, что там записано. А записана там была литературная судьба моего ученика, совершенно не зависящая ни от меня, ни от Университета штата Айова.

Для такой ларингологии в Макомбе, как и прочих летних лагерях, нет никаких условий.