Вампиры. Путь проклятых

Находим логово тиранозавра, ждем пока он уйдет, и похищаем детеныша. Привязываем его на полянке, кладем вокруг мины (как в Duke Nukem, вероятно), и спокойно стреляем в ногу динозаврику. Мать быстро прибежит на вопли малыша, и уровень пройден.

Повторяю, не верите — проверьте. Такая вот игрушка. От 13 лет и выше, правда. Много насилия.

* * *

Не надо говорить, что моя книга — жестокая. Я НЕ люблю считать себя дьяволом. Но если выбирать между сатаной и богом — то…

Правда, ни того ни другого не существует. ПОКА. Пока кто-нибудь не создаст виртуального Иегову, и программа не скажет:

«И возьму я первенца мужеского рода и женского от каждого из ВАС; возьму К СЕБЕ; и увидят, что Я — ГОСПОДЬ».

Джордж Локхард Израиль

Я оставил себя на склонах Фудзи,

Я погиб в ледяной пустыне,

Но увидел драконов.

(Винг)

За толстым стеклом иллюминатора медленно летят тучи. Воет холодный северный ветер, собирая жатву листьев с осеннего леса. Но дождя нет.

Тяжесть на сердце. Тишина, тишина, тишина… Лишь вой ветра с трудом доносится сквозь несокрушимые стальные переборки. И колышутся верхушки деревьев. Осень… Да, осень. Осень нашего мира. Я поворачиваюсь на спину и обращаю взгляд к серебристому потолку каюты. Там мягко светится колдовское зеркало, которое хозяева корабля именуют люминесцентной панелью. Но мне больше нравится привычное название.

«Свет в каютах полностью имитирует спектр полной луны, вам нечего бояться» — говорили они нам. Смешно. Я давно забыл, как светит луна. Слишком долго не доводилось видеть. Меня тянет в лес. Прошло всего два дня с тех пор, как я пришел к кораблю — но я уже начинаю сожалеть об этом. Лес… Он так близок, он манит, он пьет мою душу сквозь иллюминатор столь же верно, как я пью воду ртом! Он зовет меня, как объяснить это чувство!.. Иногда я жалею, что разумен.

Двери в каюту бесшумно раскрываются. Как всегда рефлексы опережают мысль, и я встречаю гостя в боевой стойке, готовый к обороне и нападению. Осознание обстановки занимает почти секунду.

— Ты в порядке? — озабочено спрашивает меня Тиррен. Я заставляю клыки скрыться в нежной мякоти десен, и улыбаюсь другу совсем человеческой улыбкой.

— Ты не постучал.

Он медленно проходит в каюту и садится на толстый зеленый ковер, спиной к иллюминатору. Двери бесшумно смыкаются. Я опускаюсь на ковер рядом с ним.

— Вулф… — Тиррен на миг закрывает глаза. — Вулф, я хочу уйти.

Я медленно растягиваю губы в усмешке.

— Это твое право, Тиррен. Они не намерены спасать против воли.

— Я… Я боюсь смерти. Я не могу уйти, я боюсь смерти! — шепчут ярко-красные губы моего друга. — Но оставаясь, я погружаюсь в ад!

— Это скоро пройдет. — моя рука касается белой как снег кожи Тиррена.

Через пять дней корабль стартует, полет займет всего неделю — и свобода вернется.

— Ты знаешь не хуже меня, что навсегда останешся чужаком в любом мире кроме Земли. — спокойно говорит он.

— Знаю. — также спокойно отвечаю я. — Но моим детям тот мир станет родным.

Я закрываю глаза.

— Обрекая на изгнание себя, я обеспечиваю жизнь своим детям, Тиррен.

Я не хочу еще раз пережить их смерть.

Он долго не отвечает.

— Ты прав. Но что, если и в том мире на нас станут охотиться?…

Я медленно открываю глаза.

— То будет уже НАШ мир, Тиррен. И мы станем его защищать.

Тишина.

— Не щадя жизней.

Молча смотрим в иллюминатор. Большой жук вяло ползет по бронебойному кристаллиту, осторожно переставляя лапки и поминутно замирая. Осень… Сезон жизни этого жука подходит к концу. Скоро ему предстоит умереть, застыв кусочком хитина на снегу. Над могилой жука будут мчаться тяжелые зимние тучи, снег множество раз покроет мягким одеялом микроскопическую пылинку. И никто не вспомнит об этом жуке. Никогда. И мы не вспомним. Слишком много иных воспоминаний рвут нашу память на кровоточащие осколки.

* * *

Оборотень с рычанием оторвался от туши коровы. Красные глаза чудовища горели звериной злобой. На миг в них мелькнул страх — когда этот человек успел подобраться? Но голод и гнев изгнали остатки разума. Чудовище с рычанием припало к туше.

— Ну, давай, давай… — шепнули губы на узком лице высокого, худощавого человека в черном плаще. Левая рука, обернутая тройным слоем толстой кожи, приподнялась на уровень груди.

Зверь бешенно зарычал, отступая перед человеком. Тот шагнул вперед и внезапно метнул в оборотня короткий стилет, выпростав правую руку из-за спины. Чудовище взвизгнуло.