Вампиры пустыни(Том III)

Магия в обычном смысле этого слова была ни при чем — я не использовал ни заклинаний, ни магических кругов, ни пентаграмм и горящей смолы из старинных колдовских книг. В сущности, это была всего лишь сила воли, думается мне — воли предугадать дьявольское, вызвать неизмеримое зло и потусторонние силы, населяющие другие измерения или невидимо переплетенные с человеческим миром. Ты и представить себе не можешь, что я видел, Филипп. Эти мои статуи, эти дьяволы, вампиры, ламии, сатиры — все было слеплено с натуры или, по меньшей мере, с недавних воспоминаний. Оригиналы, которые оккультист назвал бы изначальными, я полагаю. Есть миры, соприкасающиеся с нашим или существующие одновременно с ним, где обитают такие твари. Все создания из мифов и сказок, все охраняющие духи, вызванные колдунами, живут в таких мирах. Я стал их повелителем, я собирал с них дань как хотел. Затем из измерения, которое, несомненно, находится ниже, чем все остальные, чуть ближе к сердцу преисподней, я вызвал безымянных существ, которые позировали мне для этой скульптурной группы. Я не знаю, что они собой представляют, но у меня есть кое-какие предположения. Они отвратительны, как черви, пожирающие грешников в преисподней, злобны, как гарпии, они никогда не могут утолить свой отвратительный невообразимый и неописуемый голод. Но я думал, что они бессильны сделать что-то вне границ своего мира, и все время смеялся, когда они пытались меня заманить, хотя временами испытывал дрожь от этого их змеиного мысленного зова. Это было похоже на мягкие, невидимые, зыбкие руки, пытающиеся затянуть тебя с твердого берега в бездонную трясину. Они охотники — я уверен в этом, охотники из преисподней. Один Бог ведает, что они сделают с Мартой, когда она оказалась в их власти. Этот бескрайний, отравленный миазмами мир, куда ее забрали, гораздо страшнее того, что пришло бы в голову самому Сатане. Возможно, даже там они не смогут причинить какой-то вред ее телу. Но им нужны не тела: не ради человеческой плоти они протягивают свои омерзительные когти, разевают ужасные пасти и пускают зловонную слюну. Разум и душа — вот что служит им пищей: эти создания терзают потерявших рассудок мужчин и женщин, они пожирают бесплотные души, выпавшие из круговорота перевоплощений и утратившие возможность нового рождения. Одна мысль о том, что Марта оказалась в их власти, хуже сумасшествия. Она любила меня, и я тоже любил ее, хотя у меня не хватало ума осознать это, я был охвачен своим низким стремлением и нечестивым эгоизмом. Она так боялась за меня, что я считаю: Марта добровольно отдалась в руки этих тварей. Наверное, она решила, что они оставят меня в покое, если найдут в этой студии другую добычу.

Он замолчал и начал лихорадочно расхаживать по комнате. Его запавшие глаза светились мукой, как будто механический пересказ того, что случилось, вновь воскресил его подавленный разум. Приведенный его ужасающим рассказом в полное смятение, я не мог ничего сказать и только стоял и смотрел на его искаженное мукой лицо.

Вдруг это выражение сменилось диким ошеломлением, мгновенно превратившимся в радость. Проследив за его взглядом, я увидел, что в центре комнаты стоит Марта. Она была обнажена, если не считать испанской шали, в которой позировала. В ее лице, напоминавшем лицо мраморного ангела на надгробии, не было ни кровинки, а глаза широко открыты и пусты, точно из нее высосали жизнь, все эмоции и воспоминания, и даже печать пережитого ужаса не лежала на этом смертельно бледном челе. Это было лицо живого мертвеца, бездушная маска полного идиотизма, и выражение радости померкло в глазах Киприана, когда он подбежал к девушке.

Взяв за руку, он обратился к ней с отчаянной, любящей нежностью, со словами утешения и успокоения. Она не отвечала, и ни одно движение не говорило о том, что она нас узнала или хотя бы услышала. Девушка смотрела сквозь Киприана своими бессмысленными глазами, в которых дневной свет и тьма, пустое место и лицо возлюбленного отныне и навсегда не отличались друг от друга. В этот самый момент мы оба поняли, что никогда больше она не отреагирует ни на один человеческий голос, на любовь или ужас, что девушка стала подобна пустому савану, сохраняющему внешнюю форму того, чье тело в темноте склепа сожрали гробовые черви. Она ничего не смогла бы нам рассказать о преисподней, в которой побывала, о том бескрайнем царстве тьмы, куда ее заманили призраки, агония Марты завершилась ужасным милосердием полного забвения.

Точно взглянувший в лицо Медузы Горгоны, я заледенел, встретив взор ее широко раскрытых невидящих глаз. И вдруг комната позади нее, где стояло полчище высеченных из камня дьяволов и ламий, расступилась, стены и пол, казалось, растворились в бурлящей бездне, а статуи с омерзительной неотчетливостью перемешались с кровожадными лицами и искаженными голодом живыми фигурами. Они, точно дьявольский смерч из Малебольги[11], потянулись к нам из своего чистилища в дальнем измерении.