Вампир высшего класса

В Московском Клубе к Гончим было довольно неоднозначное отношение. Их считали странными и нелюдимыми. Гончие обычно игнорировали многочисленные вечеринки и не стремились поддерживать дружбу с обычными вампирами. Они были стаей, которая держалась вокруг вожака — Вацлава.

А еще Гончих презрительно называли отморозками — за то, что они питались кровью людей-преступников, которых ловили, выпивая их досуха. Вина маньяков, насильников, убийц, неоднократно совершавших преступления, была доказана Гончими. Аристарх как-то проговорился, что на каждого преступника, когда-либо истребленного Гончими, существует досье с набором улик. И каждый такой случай проходит тщательную проверку у старейшин, которые контролируют работу Ордена Гончих, дабы не допустить смертей невиновных. Считалось, что из-за того, что Гончие пьют кровь преступников, они сами отчасти уподобляются им, перенимая их агрессию, нервозность и ненависть к людям. Однако я, общаясь с Вацлавом, ничего подобного не замечала. Да, Вацлав мог быть довольно жестким. Да, он умел настоять на своем. Но нервы у него были как стальные канаты. Большую часть времени он был спокоен и невозмутим, как Будда. Однако подозреваю, если его довести, мало не покажется… Глеб предостерегал меня, чтобы я держалась подальше от Гончего, говорил, что тот сгоряча может наломать дров. Но я видела Вацлава таким только однажды: когда он ворвался в зал, где меня должны были казнить, и бросил на стол перед старейшинами решение Высшего суда об отсрочке.

— Что ты будешь есть? — Вацлав взглянул на меня поверх меню, и меня вдруг прошиб озноб при воспоминании о мужчине, машину которого он угнал в Праге.

— Скажи, что стало с тем водителем? — выпалила я, с ужасом ожидая ответа.

На лице Вацлава не дрогнул ни один мускул.

— С ним все в порядке, — ровным тоном ответил он.

— Так он жив? — радостно воскликнула я.

— Главное, что ты жива, — холодно подчеркнул Вацлав, и я с дрожью подумала, что ему нет никакого дела до того человека. Даже если бы водитель тогда умер, Гончему было бы совершенно все равно. Он, наверное, и лица его не запомнил. Для него имела значение только кровь, которая была спасением для нас обоих.

— Он точно не пострадал сильно? — уточнила я. — Ты же ведь тоже его…

— Я выпил мало, — невозмутимо сказал он и добавил, заметив, что я не решаюсь задать вопрос: — Ты — еще меньше. Успокойся, кровь как глинтвейн. Достаточно бокала, чтобы согреться и побороть простуду. Конечно, для человека и такая потеря крови ощутима, и несколько дней ему придется провести в постели.

— Но с ним все будет в порядке?

— Даже не сомневайся. — Губы Вацлава насмешливо изогнулись. Должно быть, такое беспокойство о случайной жертве его искренне забавляло. Я старалась не думать о том, сколько человек побывало в его руках за двести лет, прежде чем он стал относиться к ним с таким равнодушием. — Смертельной является потеря крови выше сорока процентов, мы забрали вдвое меньше. А теперь давай все-таки определимся с ужином.

Раскрыв меню, я на несколько минут выпала из жизни, изучая перечень блюд с названиями, перевод которых мог шокировать туриста, впервые попавшего в английский ресторан. То есть меня.

— «Кровавая сосиска», «Бульканье и визг»… — Я пробежалась глазами по списку. — Это точно обычный человеческий ресторан, а не вампирский?

— А как тебе понравится «Жаба в яме»? — усмехнулся Вацлав.

— Скорее уж я соглашусь на овсянку из улиток, — фыркнула я. — Или на мороженое с копченым беконом и яйцом.

— Прекрасный выбор, — одобрил Вацлав.

И по его виду я не поняла, шутит он или говорит всерьез.

В результате я остановилась на ростбифе на горячее и йоркширском пудинге на десерт. Вацлав заказал бифштекс и пирог с почками.

На предложение Гончего выпить по бокалу вина за успешный поход к ювелиру я ответила решительным отказом. Слишком живы были в памяти зеленые черти, резвящиеся в пивной. Здесь, к счастью, ничего подобного не наблюдалось: публики было мало, и все сплошь респектабельные люди, которых в пьянстве заподозрить сложно. А от бокала вина за ужином чертям, видимо, никакого раздолья, вот и обходят заведение стороной. И все же от алкоголя меня после Праги отвратило, так что я выбрала яблочный фреш. Вацлав последовал моему примеру и попросил принести сразу кувшин сока.

После того как официант, едва не отвешивая нам поклоны, принял заказ и удалился, Вацлав достал эскиз. С одной стороны была карта, нарисованная Жаном, поверх которой была нанесена разметка кулонов. С другой — россыпь букв латиницей, по одной на каждый кулон. Как только Вацлав расправил эскиз на столе картой вверх, я вытащила серебряный кулон и стала искать его место на рисунке. Приложив его к границам нужного пазла, я восхитилась:

— Идеальное совпадение.

— Недаром Жан требовал от ювелира полного соблюдения линий и границ, — напомнил Вацлав, — и заставил его переделывать работу, когда тот решил проявить фантазию. И что ты обо всем этом думаешь?

— Не хочу тебя огорчать, — я медленно подняла глаза от карты, — но думаю, что нам ее все равно не расшифровать.