Вампир Лестат

Я заверил ее, что все дело лишь в приближающемся восходе солнца. Оказывается, она слабела гораздо раньше, чем я. Она повернулась и направилась к саркофагу. Я подхватил ее на руки, и глаза ее тут же закрылись. Сдвинув крышку подальше вправо, я осторожно опустил ее внутрь и дал ей возможность устроиться поудобнее.

Во сне ее обрамленное вьющимися волосами лицо было совершенно гладким и юным.

Мне вдруг показалось, что она умерла, ушла от меня навсегда, что мне не удалось совершить волшебное превращение.

Я не в силах был от нее оторваться.

Рот мой непроизвольно сжался, и зубы с такой силой вонзились в нижнюю губу, что я почувствовал сначала сильную боль, а потом и привкус крови. Склонившись над нею как можно ниже, я позволил сверкающей капельке своей крови коснуться ее губ. Сиренево-голубые глаза тут же открылись и пронзительным взглядом уставились на меня. Капелька крови скользнула в полуоткрытый рот, и Габриэль потянулась мне навстречу, чтобы ответить на мой поцелуй. Мой язык проник в ее рот, и я почувствовал, как холодны ее губы. Но кровь, которая текла между нами, была горячей.

– Спокойной ночи, дорогая моя, – шепнул я. – Мой темный ангел Габриэль…

Едва я выпустил ее из рук, она вновь неподвижно застыла. Я тихо задвинул над ней крышку.

4

Проснувшись во мраке подземного склепа, я почувствовал себя очень неуютно. Меня беспокоил ледяной холод воздуха, тревожил доносящийся из расположенной внизу темницы запах. Мне показалось, что он шел именно оттуда, где лежали сваленные грудой мертвые тела.

Меня охватил страх. А что, если она не проснется? Что, если никогда не откроет глаза? Что знаю я в действительности о мною содеянном?

И в то же время мне казалось, что с моей стороны будет чрезвычайной наглостью вновь отодвинуть крышку и посмотреть на Габриэль во сне, как я смотрел перед тем, как отойти от нее накануне. Мне казалось, что я тем самым оскорблю ее. Словно обычный смертный, я почувствовал стыд. Дома я никогда бы не осмелился без стука открыть дверь ее комнаты, не говоря о том, чтобы отодвинуть полог ее кровати.

Она непременно проснется! Она должна! И будет лучше, если она сама поднимет и сдвинет крышку. Она поймет, что значит проснуться и встать. Жажда обязательно разбудит ее в нужный момент точно так же, как она всегда будила меня.

Я зажег закрепленный на стене факел и вышел, чтобы глотнуть свежего воздуха. Оставив двери незапертыми, я направился в комнату Магнуса, чтобы оттуда увидеть, как в небе догорают остатки вечерней зари и сумерки уступают место тьме.

Я был уверен, что непременно услышу, если Габриэль проснется и встанет.

Прошло, наверное, около часа. Я сидел на подоконнике, прислонившись спиной к железным прутьям решетки. Небесная лазурь окончательно исчезла, и в вышине засияли звезды. Вдалеке, в Париже, вспыхнули мириады крошечных огоньков. Я встал и подошел к сундуку, чтобы отобрать украшения.

Она всегда любила драгоценности. Навеки покидая свою комнату, она прихватила с собой несколько любимых вещиц. Чтобы лучше видеть, я даже зажег свечи, хотя на самом деле мне они были не так уж и нужны. Сам по себе свет казался мне красивым, а еще больше нравилось, как он играл и переливался в гранях драгоценных камней. Я нашел чудесные, очень изящные украшения: усеянные жемчужинами булавки, которые она сможет приколоть к лацканам своего мужского покроя сюртука, и кольца, которые на ее тонких пальцах будут казаться почти мужскими…

Время от времени я прислушивался в надежде, что раздадутся ее шаги. И вскоре сердце мое вновь сковал ледяной холод. А вдруг она все же не встанет? Что, если ей была подарена всего одна ночь? При мысли об этом у меня в висках застучало от ужаса. Что толку тогда в заполняющих сундук драгоценностях. Красота световых бликов, пляшущих в гранях изумрудов и бриллиантов, для меня ровным счетом ничего не будет значить.

Я по-прежнему не слышал ни одного звука, свидетельствующего о ее присутствии. До меня доносились только шум ветра, шорох листьев в кронах деревьев, тихий свист мальчишки, прислуживающего на конюшне, ржание лошадей.

Издалека послышался перезвон колоколов деревенской церкви.

Неожиданно у меня возникло отчетливое ощущение, что за мной кто-то следит. Это было так непривычно, что я запаниковал. Резко повернувшись и едва не перевернув сундук, я стал пристально всматриваться в черное отверстие секретного лаза, но никого и ничего там не увидел.

Не было никого и в самой комнате – лишь отблески свечей плясали на поверхности крышки саркофага с высеченным на ней мрачным изображением Магнуса.

Однако, бросив взгляд на зарешеченное окно, я увидел ее. Прильнув к прутьям решетки, она смотрела прямо на меня.

Казалось, она просто парит в воздухе. Держась обеими руками за прутья, она улыбалась.

От неожиданности я едва не вскрикнул. Покрывшись с ног до головы холодным потом, я попятился от окна. Мысль о том, что меня вот так застали врасплох и я оказался совершенно беззащитным, привела меня в полное замешательство.