Вампир Лестат

– Ты должен мне объяснить! Почему именно ты? Ты, обладающий могуществом десяти вампиров и отвагой целого полчища дьяволов, ты, носящийся по миру в богато украшенной одежде и кожаных башмаках! Ты, Лелио, актер бульварного театра, вовлекший нас в величайшую драму! Скажи мне! Скажи мне, почему?!

– Это все Магнус… Это его сила и ум… – с печальной улыбкой произнесла нараспев старая королева.

– Нет! – покачал он головой. – Говорю же, он вообще ни с чем не считается! Он не признает никаких ограничений, не знает никаких рамок! Но почему?

Он придвинулся еще ближе, причем не подошел, а просто стал отчетливее виден, словно призрак, который приобрел вдруг более резкие очертания.

– Почему ты? – вновь обратился он ко мне. – Ты, который свободно разгуливает по улицам, с легкостью входит в дома, обращается к людям по именам! Они причесывают тебя, шьют для тебя одежду! Ты сидишь вместе с ними за столом! И в то же время ты обманываешь, предаешь их, пьешь кровь всего лишь в нескольких шагах от того места, где они веселятся и танцуют! Ты избегаешь бывать на кладбищах и выскакиваешь из склепов прямо возле церковного алтаря! Почему именно ты? Ты, беспечный и нахальный, невежественный и высокомерный! Это ты мне должен давать объяснения! Отвечай!

Сердце мое бешено колотилось. Мне вдруг стало жарко, и кровь бросилась мне в лицо. Нет, я его ни капельки не боялся. Напротив, я был невероятно зол, хотя сам не мог объяснить причину своего поистине нечеловеческого гнева.

Его разум… а я-то хотел проникнуть в его разум! И вот, пожалуйста, мне пришлось выслушать полный предрассудков абсурд! Арман отнюдь не обладал, как я прежде думал, возвышенной душой и разбирался во всем ничуть не лучше своих подданных. Он не верил этому бреду – он в него уверовал! А это в тысячу раз хуже!

Наконец-то я ясно понял, что он собой представляет. Он не был ни демоном, ни ангелом. Он просто был достаточно чувствительной натурой, навсегда оставшейся в тех далеких временах, когда считалось, что солнце движется по огромному небесному куполу, а звезды есть не что иное как воплощение богов и богинь на ночном небе. Это было время, когда человек воспринимался как центр Вселенной, когда существовали ответы на все вопросы. Именно таким он и был: дитя старины, эпохи пляшущих под луной ведьм и сражающихся с драконами рыцарей.

Бедное потерянное дитя, вынужденное скитаться во тьме катакомб огромного города в век, понять который было выше его сил. Возможно, внешний облик гораздо больше соответствовал его внутреннему миру, чем я полагал прежде.

Однако у меня не было возможности скорбеть об участи этого прелестного юноши. Те, кто рыдал сейчас за стенами склепа, были обречены на страдания по его приказу. А тех, кого выгнал отсюда, он может с таким же успехом призвать обратно.

Я должен был придумать такой ответ на его вопрос, чтобы он меня понял и принял. И одной правды здесь недостаточно. Ее следует облечь в поэтическую оболочку, высказать в той манере, которая была свойственна мыслителям древности, жившим в эпоху, предшествующую веку разума.

– Ты хочешь услышать мой ответ? – как можно мягче обратился я к нему, пытаясь собраться с мыслями и чувствуя безмолвное предостережение Габриэль и страх Ники. – Я не занимаюсь мистификациями и не любитель философствовать. Но то, что произошло здесь, и без того достаточно ясно.

Он со странно серьезным выражением пристально смотрел на меня.

– Если ты так боишься Бога, – продолжал я, – значит, тебе известно учение Церкви. Ты знаешь, что добродетель в разные времена могла принимать самые различные формы и для каждого времени были свои святые.

От использованных мною слов у него явно потеплело на душе, и он слушал меня очень внимательно.

– В древние времена, – говорил я, – были мученики, способные охладить или потушить пламя, которое должно было сжечь их, и таинственным образом возносившиеся по зову Господа на Небеса. Но мир изменился, а потому другими стали и святые. Кто они в наше время, как не благочестивые монахини и монахи? Они строят приюты и больницы, но уже не призывают на землю ангелов, дабы те указали путь войску или укротили дикого зверя.

Выражение его лица не изменилось, однако я упорно продолжал:

– Совершенно очевидно, что то же самое происходит и со злом. Оно тоже меняет свои формы. Многие ли сейчас верят в сверхъестественную силу распятия, так испугавшего твоих подданных? Неужели ты думаешь, что живущие там, наверху, смертные по-прежнему только и говорят между собой о рае и аде? Нет, они обсуждают проблемы философии и науки. Их совершенно не беспокоит, что какое-то там белолицее существо бродит в темноте ночи по кладбищу. Убийств происходит так много, что это их уже не волнует, – одним меньше или одним больше. Какой же в таком случае интерес вы можете представлять для Бога или дьявола, даже для человека?

До меня донесся смех королевы вампиров.

Однако Арман хранил молчание и не двигался.