Вампир Арман

– Спускайся, господин, – сказал я.

Его волосы растрепались и кое-где запачкались краской. Его не удивило мое присутствие, он не вздрогнул при звуке моего голоса. Он знал, что я пришел. Он всегда знал такие вещи. Он слышал, что говорят в других комнатах. Он знал, о чем думают окружающие. Из него ключом била магия,

а когда я пил из этого ключа, у меня голова шла кругом.

– Давай, я расчешу тебе волосы, – сказал я. Я сам понимал, насколько оскорбительно себя веду.

На нем была грязная туника, вся в пятнах. Он вытирал об нее кисть. Одна из его сандалий упала и застучала по мраморном полу. Я подобрал ее.

– Господин, спускайся. Если тебя обеспокоили какие-то мои слова, я их больше не повторю.

Он не отвечал.

Внезапно на меня нахлынула вся моя злость, все одиночество – я в результате расстался с ним на много дней, выполняя его указания, а теперь я возвращаюсь домой, где он смотрит на меня безумными, недоверчивыми глазами. Я не буду терпеть, что он отводит взгляд, игнорируя меня, как будто меня нет. Он должен признаться, что разозлился из-за меня. Он у меня заговорит! Мне вдруг захотелось плакать.

У него стало измученное лицо. Я не мог этого видеть; я не мог думать, что ему тоже бывает больно, как мне, как другим мальчикам. Я испытывал полное отвращение.

– В своем эгоизме ты всех перепугал, мой властелин и хозяин! – объявил я. Не удостоив меня взглядов, он исчез, подняв вокруг себя вихрь, и я услышал, как в пустых комнатах эхо разносит его быстрые шаги.

Я понимал, что он двигался со скоростью, на которую человек не способен. Я помчался за ним, но услышал, как захлопнулись передо мной двери спальни, как скользнул на место засов прежде, чем я успел ухватиться за ручку.

– Господин, впусти меня, – крикнул я, – я ушел только потому, что ты так велел. – Я поворачивался из стороны в сторону. Такие двери взломать невозможно. Я стучал по ним кулаками и пинал их ногами. – Господин, ты же сам послал меня в бордели. Это ты надавал мне чертовых заданий.

Через довольно долгое время я сел на пол под дверью, прислонился к ней спиной, заплакал и завыл. Я поднял буйный шум. Он ждал, пока я прекращу.

– Иди спать, Амадео, – сказал он. – Мой гнев не имеет к тебе отношения.

Не может быть. Вранье! Я пришел в бешенство, я чувствовал себя оскорбленным, обиженным, и замерз. Во всем этом доме было чертовски холодно.

– Так пусть ко мне имеет отношение ваше спокойствие, сударь! – крикнул я. – Открывай чертову дверь!

– Иди спать к остальным, – спокойно сказал он. – Твое место среди них, Амадео. Ты их любишь. Они такие же, как ты. Не ищи общества чудовищ.

– Ах, вот кто вы такой? – спросил я его презрительно и грубо. – Вы, способный рисовать, как Беллини или Мантенья, способный читать любые книги и говорить на любом языке, способный на безграничную любовь и терпение ей под стать, чудовище? Я правильно понял? Это чудовище дало нам крышу над головой и ежедневно кормит нас с кухни богов? Чудовище, как же.

Он не ответил.

Это взбесило меня еще больше. Я спустился на нижний этаж. Я снял со стены большой боевой топор. Раньше я едва замечал выставленное в доме многочисленное оружие. Что ж, пришло и его время, подумал я. Хватил с меня холода. Я больше не могу. Не могу.

Я поднялся наверх и рубанул дверь боевым топором. Конечно, топор прошел сквозь хрупкое дерево, сокрушив расписную панель, расколов старинный лак и красивые желтые и красные розы. Я вытащил топор и снова ударил в дверь.

На этот раз засов сломался. Я толкнул ногой разбитую раму, и она упала на пол.

Он сидел в большом дубовом кресле и смотрел на меня в полном изумлении, сжимая руками львиные головы – подлокотники. За ним вырисовывалась массивная кровать с красным балдахином, отороченным золотом.

– Да как ты смеешь! – сказал он.

В мгновение ока он оказался прямо передо мной, забрал у меня топор и с легкостью отшвырнул его, так что он врезался в противоположную каменную стену. Потом он подхватил меня и бросил по направлению к кровати. Кровать затряслась, вместе с ней – балдахин и драпировки. Никакой человек не смог бы отбросить меня на такое расстояние. Но он смог. Махая ногами и руками, я приземлился на подушки.

– Презренное чудовище! – сказал я, выпрямляясь, и подтянулся на левый бок, подогнув колено, окидывая его злым взглядом.

Он стоял ко мне спиной. Он собирался закрыть внутренние двери в комнату, которые раньше были открыты и поэтому не сломались. Но остановился. Он повернулся ко мне. На его лице заиграло игривое выражение.

– Какой у нас подлый нрав для такой ангельской внешности, – ровно сказал он.

– Если я ангел, – ответил я, отползая от края кровати, – рисуй меня с черными крыльями.

– Как ты смеешь стучаться в мою дверь! – Он скрестил руки на груди. – Неужели я должен объяснять, почему я не потерплю такого ни от тебя, ни от кого другого? – Он стоял и взирал на меня, приподняв брови.

– Ты меня мучаешь, – сказал я.

– Да что ты? Как именно? И с каких пор?

Мне хотелось заорать. Мне хотелось сказать: «Я люблю только тебя».

Вместо этого я сказал:

– Я тебя ненавижу.