Вампир

Он очутился в большой, почти темной зале; посредине стоял низкий треножник, поддерживающий громадную медную кадильницу, наполненную горячими углями; из нее вырвался тяжелый, опьяняющий запах, а за ней была видна колоссальная статуя, покрытая фиолетовой драпировкой, и больше ничего не было, кроме голых стен, гладких, блестящих камней, на которых кое-где уже легли потухшие во мраке фрески, какие-то золотые буквы, таинственные символы огня, воды и воздуха, призрачные тела каких-то чудовищ и зверей, кричавшие от ужаса маски, — все это едва можно было различить сквозь полосы кровавого дыма, сквозь темноту, насыщенную красноватым тлением.

Зенон стал озираться, но в комнате никого не было. Он был поражен этой мертвой тишиной, придавившей его душу, как гробовая плита, и вдруг почувствовал, что каменный квадрат пола, на котором он стоял, дрогнул и медленно поплыл вместе с ним, едва заметно опускаясь вниз. Он не пошевелился, не вздрогнул, только закрыл глаза; его сдавил страх и пронизала ледяная дрожь, но он быстро опомнился, ударившись всем телом о стену; глубокая ночь спеленала его непроницаемым мраком, он не знал, где находится, в одно мгновение испуга позабыв все, что с ним произошло; он понимал только то, что он находится в каком-то низком и узком коридоре. Держась руками за стены, согнувшись, он решительно пошел вперед.

Хор далеких, глухих голосов, подобных шуму волн, затихающих у далеких побережий, звучал где-то впереди, стонал в какой-то глухой пустоте, вздрагивал все тише и все ближе... Зенон бежал к этим сонным, непонятным звукам, полный и страха, и в то же время любопытства.

Коридор неожиданно окончился какой-то холодной и скользкой стеной. Звуки рассеялись в тишине. Ощупью, с лихорадочной поспешностью он стал отыскивать двери, вдруг пол оборвался у него под ногами, и он почувствовал, что падает, что летит со страшной быстротой в бездну; его охватил ужас и непреодолимое чувство беспомощности и неудержности падения.

Когда он очнулся, то увидел себя сидящим на каменной скамье; осторожно стал он ощупывать руками стены: они были холодны и скользки, комната была мала, квадратна и очень высока: встав на скамейку, он не мог достать до потолка. Одна стена показалась ему холоднее остальных, она была как будто из стекла, вся в буграх и каких-то закруглениях, и нигде не было ни малейшего следа ни дверей, ни окон.

Он сидел омертвевший, неподвижный, ни о чем не думая, как бы на самом дне уже миллионы лет умершего мира, в предвечных безднах тишины. Ему казалось, что он переживает какой-то каменный сон, какую-то вечную мертвенность, из которой уже нельзя восстать, что он, как живая пылинка, внезапно ввергнут в вековое молчанье, в вековую бездонную ночь.

Так в забытьи и бесчувствии протекали минуты, как протекает время базальтовых скал на дне океана, время душ, блуждающих в бесконечности, или звезд умерших и вечно, вечно падающих.

Он окаменел в тревожном молчании, погрузился в глубокий сон о самом себе, и ему грезилось, что глаза его начинают что-то замечать, что в нем возникают призрачные очертания чего-то нового. Стена, против которой он сидел, понемногу стала выделяться из мрака, Становилась прозрачной, подобно зеленоватой поверхности воды, сквозь которую просвечивают бледные контуры дна, странные пещеры, фантастические растения и тихие скользкие тени какой-то чудовищной жизни, рассеянные отражения неведомых явлений.

Он был уверен, что это сон, и старался не шевелиться, чтобы видение не исчезло, и смотрел тяжелыми глазами в одну точку, в глубину этих медленно раскрывавшихся пространств, в какую-то стоявшую посередине скалу, охваченную кровавыми огненными языками, похожую на огненный фонтан или на горящий факел, раздуваемый вихрем. Пламя вздымалось кверху целым роем кровавых ужей, а вокруг, как бы в зеленом сумраке морского дна, были раскиданы огромные камни, качались какие-то деревья с ветвями, похожими на когти, дрожали какие-то движения неведомых предметов.

Да, лишь во сне могла грезиться ему эта громадная пещера, прорезанная чудовищными, тяжелыми колоннами сталактитов, залитая зеленым сумраком, в котором, как рой светящихся бабочек, двигались еле уловимые золотистые блестки. А из этого золотого тумана выплывали тяжелые, непонятные фигуры, выползали из-под камней, из зеленых ям, из зеленого мрака и, тихо, торжественно двигаясь, едва заметные в изумрудной зыбкой глубине, плыли, огибая кровавый огненный камень. Раздались какие-то звуки, словно тысячи арф застонали сразу и замерли, рассыпавшись по камням, как ржавые жабы, а вслед за этим снова показалось длинное шествие одетых в белое фигур. Ноги были босы, женские груди обнажены... головы змей... головы птиц... головы животных... адское шествие зловещего Сэта, — шли медленно, ритмически, неся на руках длинные черные носилки, а на них тело, закрытое траурным покровом. Обошли вокруг пламени и, поставив носилки впереди, встали по сторонам, как два белых крыла.