Вам возвращаю ваш портрет

– Имей в виду, что царь Николай никакой не наш император, но только и исключительно ваш, не следует беспечно швыряться своими кумирами. И в расход, ты, пожалуйста, это хорошенько запомни, мы никогда никого не пускаем. Вы с подобными нежностями и без нас успешно справляетесь, кого угодно научите, самого сатану без лишних усилий перещеголяете. И вот тебе мое твердое решение. Встречу организую сегодня же, без всяких ожиданий и проволочек. Вечером, как только смеркается, к вам в Разлив обыкновенным образом прибудет на ужин великий князь Николай Романов. Вы уж примите его со всей русской щедростью, не уроните чести славянского гостеприимства. Как знать, как знать, быть может и он когда- нибудь отблагодарит тебя своим теплым радушием. А чтобы дружеская встреча удалась с полным блеском, пришлю за компанию с ним известного народовольца, отчаянного студента Александра Ульянова. Того самого, что бомбы мастерил, для метания в Александра Третьего, в драгоценного батеньку последнего императора. Они давненько мечтают в душе познакомиться, объясниться друг с дружкой, почему бы не доставить им приятного удовольствия. Нескучно, обещаю, сложится нынешний вечер в Разливе. Рассчитываю, что по вашим правилам, еще и магарыч выставишь Мне, за такое редчайшее наслаждение.

Еще больше разволновался Василий Иванович, еще жарче взопрела спина, как сабля в ножнах забряцали зубы. Проще было вообразить себя порубанным шашкой в бою, нежели представить эту дикую встречу с черти как воскресшими персонажами. Каким макаром следует принимать и о чем можно говорить с убиенным царем, да с удавленным братом самого вождя мирового пролетариата? Познакомиться с Александром Ульяновым, перспектива, некоторым образом, заманчивая, ведь это же родной брат товарища Ленина. Но тогда вечерний прием будет иметь вполне политический резонанс и он не может, не должен состояться без Фурманова. Иначе все будет выглядеть как недружественное посягательство на его непосредственные комиссарские полномочия. И опять упираешься в задницу, ведь ни под каким видом нельзя посвящать комиссара в свои тайные связи с Создателем. Стуканет громче дятла, засранец, в штабе армии контрразведка мигом подключится, сплетни потянутся, кривотолки, вся жизнь пойдет кувырком.

– Не переживай, Василий, с такими гостями не бывает много хлопот, – принялся утешать Создатель. – Это все господа образованные, при хороших манерах, они сами придумают, о чем и как побеседовать, сквернословить не станут и покинут вас на английский манер. Между прочим, я и не подозревал, что в связях с Создателем есть что-то постыдное, требующее скрытности, а то и вовсе секретности. Если не со мной, то с кем же тогда можно дружить и общаться с открытой душой? Неужели твои комиссары вернее, надежней того, кто сотворил целый мир и снисходительно наблюдает все ваши шалости. Как всегда, обижаешь меня, Василий. Впрочем, не привыкать, я не в претензиях. Люди редко умеют быть благодарными, всякий раз убеждаюсь в отсутствии у них милосердия, ведь и с Сыном моим поступили жестоко, объясняться за это придется серьезно. Не простое, уж поверь, предстоит объяснение. Многие пожалеют не только о том, что на свет родились, но даже и о том, что не умерли вовремя. Однако пора, впереди прорва дел неотложных. Не забывай про меня, не стесняйся, позванивай.

Никогда еще беседа с Всевышним не оканчивалась для комдива так не договорено и так неожиданно. Пусть прямо Он никакой обиды не высказал, но осталось довольно тягостное ощущение, что порядком расстроился. Да и Василия Ивановича можно понять, совмещать свои отношения одновременно с Создателем и с тем же, например, комиссаром, или просто с рядовыми однополчанами, оказывалось крайне неловко. Был Отче наш весь какой-то из себя ну совсем старомодный, Его представления о жизни безнадежно отстали от стремительно ушедшего вперед человечества и зачастую выглядели довольно абсурдно. Эти представления трудно совмещались с непреложной житейской реальностью, их прямолинейная простота, часто вступала в конфликт со сложным нынешним мироустройством. Может быть Создатель не все понимает, а может, что вернее всего, дурака нахлобучивает и мы оказываемся заложниками каких-то тайных, пока еще неизвестных для нас стратегических Его замыслов.

Оставшись один на один с веселой перспективой провести идиотский вечер в окружении воскресшего царя и не менее знаменитого бомбометателя, Василий Иванович порядком взгрустнул. Тоже ведь какая-то несусветная дикость, кому нужны эти очные ставки, бесполезные объяснения и поиски виновных, когда события давно уже позади, и все одно ничего не изменишь. Однако отступать, как ни ряди, было некуда. Создатель своих решений никогда не меняет и в этой части надеяться на чудо не приходится. Гости обязательно заявятся, и что из этого должно получиться, Чапаев, при всей своей проницательности, не знал. Все вместе никак не прибавляло ему оптимизма.