Вам возвращаю ваш портрет

Глядя, не отрываясь, на парящего ястребка, Василий Иванович легко, словно юнец соскочил с ольховой коряги, и, конечно же, испытал глубокое удовлетворение от ощущения под ногами земной тверди. Хотел было подхватить походную бурку и направиться к командирскому шалашу, но остался верен строго заведенному распорядку и принялся выполнять положенный комплекс физических упражнений. Он добросовестно проделал знакомые каждому физкультурнику круговые вращения рук, совершил всевозможные поясные наклоны. Потом по-молодецки, будто скачущий мячик, преодолел череду упругих приседаний, наслаждаясь тугим скрипом хромовых трофейных сапог. И в довершение, привычным рывком оголил навостренную шашку, сделал несколько с просвистом атакующих махов и лихо вогнал в ножны клинок. Только после окончания всех добровольно возложенных на себя физкультурных нагрузок, комдив накинул каракулевую бурку и стремительно направился вверх по откосу, к известному всей дивизии Чапаевскому шалашу.

Забот впереди предстояло немало, горящих и неотложных. Еще не все распоряжения командира оставались должным образом принятыми к исполнению, в связи с предстоящим генеральным сражением. Еще планировали с Фурмановым объехать передовые эскадроны, провести партийные собрания, настроить личный состав на решительный, революционный лад. Да и с ординарцем предстоял тяжелый, нелицеприятный разговор, надо же, наконец, положить предел его безрассудству, иначе и себя, и чего доброго, самого Чапая, под трибунал подведет.

Глава вторая

На широкой лесной поляне, обставленной вековыми деревьями, на всех парах кипела военная походная жизнь. Прямо против входа в командирский шалаш, на расстоянии не более десяти шагов, за большим дубовым пеньком, окруженным вкопанными в землю тесовыми лавками, суетился над разогретым самоваром Чапаевский денщик. Долговязый, охламоновского вида детина, в вылинявшей гимнастерке, что-то сварливо бормотал себе под нос, остужая резкими помахиваниями припекшиеся ладони. В ряду всевозможных отличительных несуразностей, характеризующих экзотическую натуру денщика, по прозвищу Кашкет, самым неоспоримым достоинством, было его умение залихватски играть на трехструнной балалайке. Еще не придумали на свете такой музыкальной мелодии, которую балалаечник не умел бы изобразить с первого напева, в самом виртуозном воплощении. Лишь только за эту незаурядную способность Чапаев на многое закрывал глаза, делал заметные поблажки Кашкету. Хорошо бывает после жаркого боя ополоснуться нагишом в древнем озере, согреться у костра и послушать вечерком задушевное треньканье балалаечных наигрышей. На правой руке денщика отсутствовали большой и указательный пальцы, но оставшиеся три, в компании с тремя посеребренными струнами, с лихвой замещали малый симфонический оркестр.

Здесь же, у импровизированного кабинетного стола, то бишь командирского пенька, забавлялся приблудившейся собачонкой боевой товарищ комдива и отчаянный на всю сорви голову воин, ординарец Петька Чаплыгин. Между прочим, почтительно величаемый в дивизии Петром Парамоновичем. Он подманивал псинку кусочком белоснежного рафинада, горячо желая приобщить ее с помощью сладкой жизни к цирковому искусству. Собачонка дерзко вскакивала на дрожащие задние лапки, но сразу же теряла неустойчивое равновесие и с визгом опрокидывалась на спину, чем приводила в неописуемый восторг здоровенного красноармейца. Ординарец был живым воплощением четвертого богатыря, лишь по забывчивости художника не запечатленного на любимой в народе картине, традиционно украшающей вокзальные буфеты и дворцы пионеров.

При виде сосредоточенного, приближающегося наступательным шагом комдива, в распахнутой бурке, на Петькиной по-детски безмятежной физиономии засветилась счастливая улыбка. Однако он без лишней фамильярности взял под козырек, выструнился в неподвижной стойке, демонстрируя готовность тот час приступить к выполнению любого, самого рискового поручения.

– Докладывай, герой, как ночевала дивизия? – без долгих предисловий поинтересовался комдив, по-петушиному выпячивая грудь перед габаритами сияющего молодца.

В ожидании ответа он сбросил за спину, прямо на росную еще траву, походную бурку и, взяв в обе руки бинокль, начал рассматривать верхушки ближайших сосен.