Вальсирующие со смертью

— А как вы заставите своих состоятельных дам, гордых и независимых, писать письма неизвестному проходимцу?

— Этот вопрос находится на стадии решения. Тут есть неординарный ход. Рискованный, но очень точный. Думаю, все сработает так, как надо.

— Я не устаю восхищаться вами, дорогой друг.

Он и сам не уставал восхищаться собственной персоной.

Уже на следующий день он сидел перед крошечным окошком почтового отделения связи и разговаривал с молоденькой девушкой, которая оторвалась от обвязки спецпочты и слушала его очень внимательно.

— Абонентский ящик номер девять принадлежит господину Добрушину Семену Семеновичу. Найдите, пожалуйста, договор с ним.

— А зачем? — хлопая длиннющими ресницами, спросила девушка.

— Он уехал в другой город и оставил мне доверенность. Вот взгляните.

Нодия просунул в окошко бумагу, заверенную нотариусом. Она прочла ее и вернула обратно.

— Ну и пользуйтесь, кто вам мешает.

— Ваши порядки, очаровательная леди. Придет на почтовый ящик заказное письмо, и вы мне его не отдадите.

— Ну хорошо. Это не мое дело, в конце концов. — Она просунула в окошко чистый бланк договора на аренду. — Заполняйте.

— И опять хочу извиниться, милая. Очки забыл. Вы заполните сами.

— Мне что, дел не хватает?

Нодия положил на окошко сторублевую бумажку.

— Любой труд должен оплачиваться.

Увидев деньги, девушка смутилась. Она работала в той области, где чаевых не платили.

— Ну хорошо. Мне нетрудно. Давайте ваш паспорт.

Церемония заняла пять минут. Когда потребовалось поставить подпись, к окошку подошел долговязый мужчина с пальцами пианиста. Он быстро расписался в трех местах и вернул бланк Нодия, а тот просунул его в окошко обитой жестью двери, так что приемщица не могла видеть постороннего. Она и нового владельца абонентного ящика толком не разглядела. К тому же он носил темные очки.

— А теперь, дорогуша, я вас попрошу, верните мне старый договор и дайте запасной ключик.

— Пожалуйста.

Девушка сияла от радости. С ее зарплатой редко с неба падают такие подношения.

Нодия и долговязый вышли из отделения связи и остановились возле «мерседеса».

— Где ты взял бланк паспорта, Жорж?

— Дешевая подделка. Паспорт украден на пляже. Чистый бланк я портить не стал. Вы же меня предупредили, что он будет засвечен.

— Рано или поздно, но его засветят. Правильно сделал, но работа выполнена безукоризненно.

— Стараемся.

Они пожали друг другу руки. Жорж пошел пешком, а адвокат сел в машину.

— Как обошлось? — спросил Максим, включая двигатель.

Нодия протянул ему паспорт.

— Нормально. Теперь этот абонентный ящик принадлежит Рукомойникову Роману Филипповичу, а это его паспорт. Подбросишь его на даче. Положи в такое место, чтобы Добрушин не сразу на него напоролся. Он должен найти его случайно.

— Думаете, он им воспользуется?

— Его дело. Нам эта бумажка больше не нужна, а майора она может отвлечь. Парень он неординарный, и нет смысла гадать, что придет ему в голову, когда он наткнется на ксиву Калгана.

ГЛАВА V

1

Дипломат с двадцатью тысячами долларов лежал на журнальном столике в углу комнаты. Горел камин и яркая люстра. Ирина любила свет, а за окном шел отвратительный дождь. Несколько дней подряд небо не проглядывало сквозь тяжесть темно-серых туч.

На белой скатерти стояли подсвечники, шампанское, фрукты и хрустальные фужеры.

— Даже в такую погоду тут уютней, чем в Москве, — сказала она, не сводя глаз со своего избранника в золотых погонах парадного мундира.

— Я люблю этот тихий уголок. Здесь отдыхаешь душой и телом. Много ли человеку надо? — тихо произнес он.

— Очень много. Кому-то нужна суета, бурлящая жизнь, бесполезная беготня. А кому-то тихий рай. Мне нравится все, что нравится тебе. Странно. Я уже потеряла надежду обрести счастье. Трудно в это поверить, когда тебе за сорок. Не знаю только, за что мне милость Божья преподнесена. Я самая обычная, заурядная женщина. Таких тысячи.

Он налил в бокалы шампанское.

— Ты одна из тысяч! Ты — та самая единственная, которую я нашел бы в любой толпе.

— Не вводи меня в краску. У меня без того щеки горят. Я никогда не слышала таких слов. Мой муж был слишком скуп на ласковые слова.

— Он тебя не любил?

— Любил, конечно, но принимал меня как данность. Есть и есть, так и должно быть. Зато у него хватало нежности к своим самолетам. Он говорил о них, как о любимых женщинах или о прекрасных любовницах, которых часто менял в поисках лучшей. Хвалил, ругал, придирался, возмущался, боготворил. А я что? Я всегда одна и та же. Мне нечем его удивить. Есть, и слава Богу.

— Примелькалась. Быт съедает остроту чувств. Если люди не находят в себе сил удивлять друг друга, все сводится к банальностям. Жизнь — океан. И если две песчинки нашли в нем друг друга, они должны научиться вместе жить и наслаждаться просторами и красотами.

Она смотрела на него с восхищением. «У этого человека какое-то невообразимое чутье. Он умеет из ничего лепить образы. Неужели такой мужчина не смог найти своего счастья? Странно».

Тост был сказан, шампанское выпито.

— Ты любишь танцевать? — спросил он.