Вальс под облаками

– Ах вы, мерзавцы! Еще оправдываться вздумали! Или под дурачков прикидываетесь?.. А вы зачем мою телогрейку порвали? Чего по карманам рыскали? Негодяи! Деньги, которые взяли, – верните! По-хорошему верните!

Мы разом присвистнули, переглянулись. Влипли, так уж влипли! Нечего сказать…

Хотя, почему влипли?

– Мы никого не видели поблизости… Мы решили, что телогрейку выбросили, как изношенную вещь… Понимаете?.. – сбивчиво, шморыгая носом, начал я оправдываться. – Но мы в карманы не заглядывали, денег не брали. Честное слово, не брали.

– Ты не балаболь, мерзавец, – погрозил кнутом Маляма. – Все я видел, да только жалко – далехонько находился. Но все равно попадетесь!.. А ты, Глеб, думаешь, что я тебя не узнал?.. Отец у тебя – вор и сына-вора вырастил… Твоего отца, Глеб, давно надо гнать из лесничества!.. Других наказывает, а сам-то каков?.. Рыльце у самого в пушку… Лес налево-направо продает? Продает! Не я один об этом знаю…

Глеб, потупившись, отмалчивался.

– Теперь не отцепится, – наконец выдавил он из себя раздраженно. – Надо уйти, чтобы унялся…

И, правда, когда мы нырнули в заросли и затаились, Маляма минуту-другую позлословил, наобещал нам массу неприятностей, но ничего больше ему не оставалось – потоптался и вразвалочку зашагал от реки, туда, где за кустарником возле леса слышались мычание коров, собачий лай, хлопки пастушечьего бича.

– Забавно, – поспешил я заметить. – Прятали одежду от коров, а получилось – от пастуха. Догадается о ней, обязательно вернется… Что будем делать?

Мы выбрались из укрытия и плюхнулись на песок.

– Ужас! – я не мог прийти в себя. – Да он бы нас голыми руками сцапал! Как слепых котят. Хорошо, что не остались на том берегу! Хорошо, что здесь задержались! Ты представляешь, что было бы?! Представляешь? Да мы бы и не подумали от него убегать! Ведь, правда?

Глеб будто и не слышал моих восклицаний, вздыхал и чертил палочкой на песке непонятные знаки.

– Трудно сейчас отцу, – обмолвился он. – Ты слышал, что пастух говорил?

– Ну и что? Пусть наговаривает, пусть выдумывает. Кто ему поверит?..

– Все знают…

– Что? О чем ты? – не понял я.

– Не наговаривает, а попрекает. И один ли он?

– Как попрекает? За что?

– Да знаешь… Отец хочет, чтобы по закону было… Но есть люди, которым кажется, что они сильные мира сего, что им все не возбраняется… И отцу приходится им подчиняться… Не просто все, Серега… Поживешь у нас, увидишь…

Мы помолчали.

– А чего мы сидим, – неожиданно встрепенулся Глеб, подхватываясь с места. – Пошли-ка за одеждой!

– Ты что? – ужаснулся я. – Спятил? – и раздраженно прихлопнул присевшего на коленку надоедливого овода. – Маляма ж прибьет, если попадемся…

– А ты рот не разевай! А застукает – лучше в заросли убегай. Там кнутом наотмашь не лупанет!..

Я, признаюсь, замешкался, нерешительно ступил в воду за товарищем. Что, если пастух возвратился и наблюдает за нами из кустов? Страшно даже подумать…

Я старался плыть бесшумно, а потому не поспевал за Глебом. Я еще находился в реке, когда он уже выбрался из воды и, вытягивая шею, покарабкался вверх по склону. Сейчас!.. Вот сейчас Маляма… В ожидании неминуемой беды я на какое-то мгновение перестал грести руками, и тут же, окунувшись с головой, наглотался воды, закашлялся.

– Да тихо ты! – в сердцах цыкнул Глеб, дождавшись меня наверху откоса. – Пригибайся. И в оба смотри. – Он вытащил из кустов нашу одежку, поплотнее свернул ее и прижал к груди. – Кажется, нормалек! – оценил обстановку. – Уходим!

Мы метнулись по берегу, прячась за кустами. И оказалось, вовремя. Река делала поворот, и нам хорошо было видно, как в том месте, откуда только что мы убежали, появился Маляма с овчаркой на поводке… Мы рванули от реки через заросли и, выскочив на дорогу, помчались по ней к поселку во всю прыть. Я хотел было предложить Глебу вырезать новые удилища, но передумал.

Когда перешли на шаг, послышались раскаты грома.

– Гроза? – я поднял голову, но увидел лишь небольшое облачко медного цвета, нависшее над лугом.

– Пугает, – отозвался Глеб. – Бабка Матрена, наша соседка, обычно говорит, что гром – это предостережение с небес… Мол, кто—то что-то не так сделал…

– Вот и бахнуло б, когда мы подходили к телогрейке, – хмыкнул я. – Чего уж теперь громыхать?..

Приставалы от скуки

На лугу, у околицы села, ватага мальчишек гоняла футбольный мяч. Глеба окликнули и попросили постоять на воротах. Но он отказался.

У себя во дворе Глеб шмякнулся на ворох сена, разбросанного на просушку, и раскинул руки.

– Ох, и достанется же нам от Малямы, – простонал он, предчувствуя страшную расплату.

Я вспомнил про собачонку и направился к конуре возле крыльца. Присвистнул и позвал: «Ярик, Ярик, Ярик…». Собачонка не отзывалась.

В двери, возле замочной скважины, торчала бумажка.

– Глеб, здесь тебе записка, – крикнул я. – Мама, наверное, оставила… Она на работу ушла?

Товарищ поднялся с вороха сена, ступил на крыльцо.

– Ничего себе! – вырвалось у него, когда развернул записку. – Ну уж, – он растерянно посмотрел на меня, но тут же отвел взгляд, скомкал бумажку и сунул ее в карман брюк.

– Что-то случилось?..