Вальс под облаками

Над крыльцом, осветив двор, вспыхнула электрическая лампочка. Скрипнув, стала отворяться коридорная дверь.

Благо, Глеб уже стоял одной ногой в огороде. Я следом за ним, не остерегаясь, что обдеру спину о доски или гвозди, проскользнул в узкий лаз. И затихли мы, присев за кустами смородины.

– Кто там? – встревоженно спросила с крыльца женщина. – Кто?..

Следом за матерью вышел на крыльцо Карасик.

– Сколько раз говорила тебе: забей дыру?! – накинулась она на сына. – Сейчас же бери молоток! Иначе отца позову. При мне будешь заколачивать.

В щелочку было видно, что женщина держала в руке пустую кастрюлю. Возможно, она собралась спуститься в погреб…

– Ну, зачем ты к сараю пошел?! – услышали мы. – Молоток и гвозди в пристройке возьми. Отец там вчера работал. Лучше б к делу присматривался, чем с хулиганьем связался.

От шума во дворе собачонка еще громче завизжала и заскреблась в дверь сарая.

– А эту тварь выброси! – донеслось до нас. – Чтоб и духу ее не было здесь! Чем собаку кормить, так лучше поросенка лишнего держать.

Мы выбрались из огорода на улицу. Опираясь на изгородь, стояли до тех пор, пока не ушли в дом Карасик и его мать. Болью отзывался в сердце каждый удар молотка по гвоздям и доскам.

– Открыл бы Карасик сарай, Ярик к нам бы бросился. Веришь?

Я утвердительно кивнул головой. И меня вдруг будто кто подтолкнул: метнувшись к калитке, поднял руку, чтобы постучать.

– Ты зачем? – цапнул меня Глеб за рукав. – Не дразни их, не надо.

– А я и не собираюсь дразниться. Мама Карасика охотно отдаст нам щенка. Ты же слышал…

– Дубина! Она и разговаривать с тобой не станет. Еще скажет, что во дворе какую-нибудь вещь украли. Горя не оберешься. И вообще – на твой стук Козырь выйдет, отец Карасика…

– Так как же быть?

– Завтра разберемся, – сказал Глеб. – С Яриком до утра, думаю, ничего не случится…

Спешить было некуда, и потому возвращались улицей, не срезая дорогу по огородам. Луна еще не взошла, но глаза уже привыкли к темноте, да и неторопливый шаг не мог привести к тому, что я где-то оступлюсь ненароком или невзначай натолкнусь на трубу, вкопанную возле забора вместо столбика.

– А отец Карасика ехал со мной в поезде, – сказал я, – в одном купе…

– Серьезно? – удивился Глеб. – Ну и ну…

– Не вспомню, на какой станции подсел… У дочки гостил… Попутчикам долго ее расхваливал. И такая она, и этакая… Только появился в купе, бутылку и закуску – на столик… И началось… Мужики-попутчики до этого в карты резались, шумели, но особо не докучали… Как стали выпивать, разгалделись, принялись доказывать друг другу – каждый свое, хоть уши затыкай… А отец Карасика, когда сильно подвыпил, набычится, забил себя в грудь и стал всех убеждать: «Я – козырный мужик!»… Смешно так…

– Ну, то, что он – «козырный мужик», всем в поселке известно… Но чтобы он кого-то угощал… Что-то не верится… С его жадностью…

– А чего ему… Хвастался, что опять крупную сделку провернул…

– Козырь?! Не смеши…

– Серьезно. Именно так говорил. Я ж не глухой… А еще утверждал, что всех в округе в кулаке держит…

– Фу ты!.. А не придумываешь?..

– Было б ради чего… Утверждал, что у него крупные связи в Москве… То ли в Министерстве каком-то, то ли в Главке… Я не запоминал… Зачем мне?..

Глеб расхохотался.

– Да Козырь всего-навсего шабашник. То плотничает у кого-либо, то помогает кому-нибудь ремонтировать технику… А чаще всего его можно встретить у Наперстка на угольном складе… Козырь у Наперстка – мальчик на побегушках, а в поезде перед чужими людьми просто бахвалился, под «нового русского» косил!..

– У Наперстка на угольном складе?.. Но погоди… Ты же мне говорил, что Наперсток – директор предприятий…

Глеб хмыкнул.

– Он, представь, и на угольном складе начальником… Он здесь всюду командует… И никто ему не указ… Домой придем, отца расспросишь…

Как в воду канул

С дядей Володей, отцом Глеба, не удалось поговорить вечером. Он сказал, что ему не до нас, долго курил на скамье у ворот, разговаривая с соседом, потом, хоть и было уже за полночь, позвонил кому-то по сотовому и ушел спать. А утром и вовсе не увиделись с ним – отправился на работу спозаранку, когда мы еще спали.

Под присмотром тети Оли мы похлебали щи, выпили по кружке молока.

– Долго на солнце не бегайте. И в речке не сидите до посинения, – попросила она убедительно, уходя на работу.

Мы вышли за калитку. Улица из конца в конец была еще в тени, а на освещенных солнцем огородах стоял туман. Куковала кукушка.

– Ух, и тресну я сейчас Карасика, – распалялся Глеб, набирая ускоренный шаг. – Если спит еще – разбудим. Родителей, наверняка, уже дома нет.

– А к Димке не зайдем разве? – попытался я приостановить товарища. – Может, мы надолго уходим…

– За полчаса управимся.

И опять Глеб принялся рассказывать, как намерен тренировать щенка, чтобы из него выросла хорошая собака.

– Хоть бы на Маляму не нарваться, – настороженно предостерег я, когда показался нужный нам дом. – Может, так напился, что у них заночевал?

– Да ну, он опохмелился и уже давным-давно за рекой. Коров, чуть рассветет, сразу на луг выгоняют… Действуем!..