Вальс деревьев и неба

Мысль поступить в эту академию оказалась не лучшей. Свою судьбу не принудишь, и изменить ее по собственному усмотрению тоже невозможно. Я не должна была вынуждать Винсента сопровождать меня, в сущности, я могла бы обойтись без его помощи, но я хотела доказать ему, что могу стать частью братства художников. Винсент пришел в ужас от условий, предлагаемых академией, но убеждал меня проявить настойчивость. Я не поняла, почему ему казалось столь важным, чтобы я работала с человеком, которого он глубоко презирал и у которого, по его словам, обе руки левые, а полотна так ужасны, что от них отказались все салоны, и потому он нашел единственный способ зарабатывать на жизнь, обирая до нитки женщин, мечтающих осуществить свою мечту.

— Через это надо пройти: копировать старых классиков, рисовать головы римских императоров, с тенями и полутонами, гладиаторов с напряженными мускулами и муляжи ног, нет ничего сложнее, чем рисовать ногу, это просто ужасно, но, когда у тебя получится, ты сможешь писать, что тебе угодно.

— Но как я окажусь там в восемь утра? Для этого я должна жить в Париже, а мой отец не захочет этого. Придется отказаться.

— Если тебе нужны идеальные условия, чтобы стать художником, знай: тебе никогда не собрать их воедино; напротив, препятствий, заставляющих медлить и отступать, всегда будет больше, и они всегда будут сильнее; только ты можешь знать, чего хочешь от жизни и что для тебя значимее — необходимость творить или стремление к комфорту, готова ли ты сражаться или предпочтешь спокойную жизнь. В сущности, твоя живопись никому не нужна, мазил и без того хватает.

* * *

"Лантерн", 27 января 1890 г.

"Мятежные чиновники. Не проходит и дня, чтобы клир, состоящий на содержании у Республики, не предпринял актов неповиновения, направленных против государственной власти… Безнаказанность, которой государство позволяет им пользоваться, доказала этим высоким церковным сановникам, что им нечего церемониться с правительством… Епископы буквально глумятся над государством и законами… Этот скандальный бунт духовенства необходимо прекратить".

* * *

Винсент шел быстрым шагом, засунув руки в карманы и совершенно не заботясь обо мне, я боялась, что потеряю его из вида. На бульваре Сен-Жермен я побежала, чтобы догнать его, и встала перед ним.

— Нельзя сказать, что все получилось, но это не важно, я найду другой выход, но не сдамся, поверьте, я стану художником, можете не сомневаться. Я еще молода, время терпит, бóльшая часть тех художниц старше меня как минимум лет на десять. И потом, все меняется для женщин, уже можно поступать на медицинский факультет или на юридический, скоро и в "Боз-Ар" разрешат женщинам принимать участие в конкурсе, вам так не кажется?… Ответьте мне, Винсент… Еще рано возвращаться, может, сходим на Эйфелеву башню? Во время Всемирной выставки отец не захотел платить пять франков за подъем на лифте, мы остались внизу, в толпе, и рассматривали ее с открытыми ртами, в полном изумлении, спрашивая себя, каким чудом она держится и не упадет ли сейчас прямо на нас. Я мечтаю подняться на самую вершину, говорят, что люди оттуда кажутся похожими на муравьев, а Париж — совсем маленький, поверить невозможно, верно? У меня есть деньги на лифт, народу там сейчас, наверное, немного, ждать не придется; на набережной можно сесть в омнибус, он привезет нас на Марсово поле, а на другом потом доедем до Северного вокзала и успеем на поезд. Это ведь потрясающее изобретение, вы не находите? Я знаю одного человека в Понтуазе, он заказал себе стеклянную крышу у инженера Эйфеля, забавно, правда?… Поедем?… Вы согласны?