Валор 7

Гуань-Юнь налетел словно ураган, обрушивая град ударов со всех сторон, столь быстрых, что казалось — у него, а не у Ичиро был дух воина — Тысячерукий. Меч сверкал в моей руке, со звоном отбивая взмахи противника, но я элементарно не успевал за владыкой Сюэ и Чжен-ци, получая небольшие, но ощутимые порезы. Кровь начала проступать из ран, и в мгновение, когда тесть уже был готов нанести решительный удар я сам ринулся в контратаку.

Легко отбив выпад моего меча Гуань-Юнь усмехнулся бесхитростной попытке, и тут же отпрыгнул, чуть не угодив в облако игл, слетевших с моего тела. Воспользовавшись секундной передышкой, я провел мечом по доспеху, собирая всю вышедшую наружу кровь внутри рукояти. Видя серьезность моих намерений тесть демонстративно порезал ладонь, позволяя своему клинку впитать необходимую для техник влагу.

— Что происходит? Почему он не использует исчезновение? — удивленно спросила Мэй, облокотившаяся на перила.

Я и сам бы хотел знать ответ на этот вопрос, но к сожалению время для раздумий вышло не самым удачным. В сражении сила на силу и навык на навык у меня не было ни шанса, Гуань-Юнь многократно превосходил меня по этим параметрам. Все что оставалось — воспользоваться духом воина, но что-то подсказывало что делать этого нельзя. Так же, как нельзя показывать уже полностью выздоровевшую вторую руку. Но выбирая из двух зол, приходилось рассчитывать на то, что позже принесет больший эффект.

Прыгнув вперед я ударил новым кровавым облаком, заслоняя угол обзора Гуань-Юнь, и противник, полностью уверенный в собственном превосходстве, решил пойти на прямое противостояние. Его лезвие с ревом разорвало облако и кровавый хлыст, вытянувшийся на несколько метров, ударил по мне, оплетая пояс.

Почувствовав вкус победы, владыка дернул хлыст на себя, одновременно запуская в мое тело острейшие шипы, и притягивая для финального удара. Его глефа взметнулась вверх, и обрушилась прямым, всесокрушающим взмахом, не оставляющим мечу и шанса на отбитие от второго, идущего колесом удара.

Лезвия зазвенели, встречаясь, я почувствовал, как немеет от блока ладонь, но это позволило мне снизить скорость противника достаточно, чтобы вплести в узор его боевого танца собственные такты. Гуань-Юнь сосредоточил внимание на лезвии меча, единственного оружия которое ему угрожало. Он точно знал, что успеет нанести мне ответный удар навершием глефы быстрее, чем я восстановлюсь. И когда, продолжая движение, отвернулся, на долю секунды, чтобы ускорить вращение оружия и дать ему большее ускорение, я наконец вонзил ему в бок жало своего второго клинка.

Кровь алым фонтанчиком выбилась из недавно зажившей раны. Ритм ударов Гуань-Юнь сбился, всего на пол такта, но это позволило мне отступить и встретить его уже во всеоружии — держа полностью собранную глефу, состоящую из двух лезвий — меча полуторника, которым я постоянно сражался в последнее время, и короткого шипа на длинной рукояти, уже испившего крови владыки.

Не дав врагу опомниться, я закружил собственную боевую мельницу, метя в уже поврежденный бок. Гуань-Юнь требовалось всего несколько секунд, чтобы затянуть рану и вернуться в норму. Именно столько у меня осталось до гарантированного поражения, и я собирался использовать это время по максимуму, не гнушаясь ничем.

Вопреки логике мастера убийцы, я выстрелил в ноги противника гарпуном, сбивая темп его движения и вынуждая разрубить трос. А когда владыка использовал один из ударов мельницы для того чтобы высвободиться из пут, использовал эту заминку, сам нанеся глубокую колотую рану в плечо.

Теперь уже Гуань-Юнь пришлось отступать под градом моих ударов. Наши техники были идентичны, но я развил полученные от мастера уроки, дополнив их собственными приемами. Смысл техники бесконечной мельницы состоял в непрекращающихся ни на секунду ударах, бьющих один за другим в одно и то же место и вынуждающих противника постоянно защищаться.

Сам владыка добавлял к этой технике кровавые шипы, идущие вслед за лезвием, и отстающие на полтакта, так что казалось, что вместо двух атак, он совершает четыре. Отлично зная эту особенность, я не мог позволить владыке перейти в контрнаступление, игнорируя порезы, оставляемые его кристаллическими лезвиями. Зато, когда он наконец решил, что достаточно измотал и ранил меня, принимая очередной удар на жесткий блок, для разворота мельницы, его ждал неприятный сюрприз.

Находясь в доминирующем верхнем положении, я прижал шип к земле подошвой, а освободившейся левой рукой надавил на лезвие, добавляя к и без того мощному удару добавочную силу. Не ожидавший такого напора Гуань-Юнь сместил блок, получив глубокий порез, идущий через левое плечо и шею, а затем отступил, пытаясь раскрутить собственный боевой танец. Однако первое же движение вышло не так.