Читаем Валькирии. Женщины в мире викингов полностью

Такая бескомпромиссность, при которой собственная плоть и кровь приносится в жертву честолюбию, может показаться чем-то странным, отталкивающим и даже ненормальным многим современным читателям. Возникает закономерный вопрос, не относились ли викинги к детям как к ресурсу, считая их всего лишь пешками, которыми можно пожертвовать в игре с местью. Другие тексты тоже говорят о жестком и черством отношении матерей к детям. В «Саге о людях из Лососьей долины» рассказывается о женщине, обиженной на своего бывшего возлюбленного[27]. Застав его ранним утром врасплох, забавляющимся с маленькой дочерью, она запросто оставляет ребенка и уходит прочь. В средневековых законах содержатся косвенные, но вполне правдоподобные упоминания случаев детоубийства. Немного преувеличенным кажется рассказ одного испанского путешественника – в X веке он посетил город викингов Хедебю – о том, что его жители бросали в море детей, которых не могли прокормить[28]. Подобные примеры создают впечатление, что для викингов младенцы и дети были не источником радости, а нелюбимыми созданиями, от которых можно легко избавиться, бросить или убить.

Викинги действительно обладали репутацией жестоких людей, но она сложилась в результате набегов на другие земли, когда насилие совершалось над чужаками, а не над кровными родственниками. Неужели они и вправду были настолько свирепыми, чтобы бросать собственных детей на произвол судьбы или убивать их самыми жестокими способам, какие только можно вообразить, – перерезав горло, утопив или отправив на верную гибель в бою? Неужели викинги не любили своих детей? Коротко можно ответить, что, конечно же, любили. И хотя их представления о нормах воспитания радикально отличались от современных, большинство викингов хорошо относились к своим детям, заботились об их физическом и эмоциональном благополучии как могли Героический эпос сложно воспринимать как достоверный источник для восстановления исторических событий. Кроме того, надо понимать, что саги не оправдывают и не идеализируют решение принести детей в жертву ради чести семьи или других высоких принципов. Напротив, заглавная героиня эддической поэмы «Подстрекательство Гудрун» (Guðrúnarhvöt) решительно выбирает для своих сыновей Хамдира и Сёрли доспехи и радостно смеется, отправляя их мстить за сестру, но после их отъезда плачет[29]. Мы не знаем, слезы ли это раскаяния, или Гудрун осознает, что впредь ей предстоит жить с неотступной мыслью о том, что она послала сыновей на смерть. Поэма дает понять, что женщина предвидит трагические последствия своего выбора. Скандинавский эпос свидетельствует о том, что викинги были готовы пойти на ужасные жертвы, когда речь шла о вопросах чести. В «Подстрекательстве Гудрун» превосходно передаются чувства внутреннего смятения и раскаяния, которые, вероятно, испытывали люди, столкнувшиеся с выбором между честью и любовью к своим детям.

Кроме того, история Гудрун Гьюкадоттир позволяет рассмотреть гендерные стереотипы и ценности, связанные с образом дочери. Гудрун настаивает на том, чтобы Сванхильд была отомщена: ее убийство она считала преступлением против всего рода, равноценным убийству мужа или брата. Представления о чести заставляют ее искать возмездия, даже если оно может повлечь за собой смерть или заклание других детей. Гибель Сванхильд она ощущает не только как утрату в плане социального положения (его можно измерять и в численности дочерей на выданье), но и на уровне эмоций. Несмотря на довольно жестокие моральные принципы, которых придерживается Гудрун, и на все ужасы совершенного ей и пережитого кровопролития, она вполне способна испытывать глубокие чувства в отношении своего ребенка. Рассказчик «Подстрекательства Гудрун» вкладывает в уста матери простые, но пронзительные слова, приведенные в начале главы. В них она сравнивает дочь с ярким солнечным лучом. Затем осиротевшая Гудрун вспоминает о том, с какой любовью она украшала дочь перед замужеством, о драгоценных золоченых нарядах, в которые она ее одела. Оплакивая Сванхильд, она горюет о том, что белокурые волосы девушки были втоптаны в грязь конскими копытами. При этом она называет смерть дочерь самой ужасной трагедией, выпавшей на ее долю. Эддические поэмы славятся описаниями жестокостей, но их авторы вполне могли адекватно выразить чувства материнской любви и горечи утраты.

Хотя девушек, с которыми обходились так же жестоко, как со Сванхильд, было немного, но они часто умирали преждевременно. Их юные тела просто не выдерживали тяжелых условий жизни в те суровые времена, будь то антисанитария или другие угрозы здоровью. Раскопки захоронений показывают, что скорбящие родственники уделяли много внимания погребению своих дочерей, с нежностью облачая их в лучшие одежды и оставляя им богатые подношения перед тем, как отправить в последний путь. Огромная любовь к детям и жгучее горе утраты были, по всей видимости, хорошо известны большинству родителей той эпохи.

<p>Младенчество</p>
Перейти на страницу:

Все книги серии История и наука Рунета

Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи
Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи

XVIII век – самый загадочный и увлекательный период в истории России. Он раскрывает перед нами любопытнейшие и часто неожиданные страницы той славной эпохи, когда стираются грани между спектаклем и самой жизнью, когда все превращается в большой костюмированный бал с его интригами и дворцовыми тайнами. Прослеживаются судьбы целой плеяды героев былых времен, с именами громкими и совершенно забытыми ныне. При этом даже знакомые персонажи – Петр I, Франц Лефорт, Александр Меншиков, Екатерина I, Анна Иоанновна, Елизавета Петровна, Екатерина II, Иван Шувалов, Павел I – показаны как дерзкие законодатели новой моды и новой формы поведения. Петр Великий пытался ввести европейский образ жизни на русской земле. Но приживался он трудно: все выглядело подчас смешно и нелепо. Курьезные свадебные кортежи, которые везли молодую пару на верную смерть в ледяной дом, празднества, обставленные на шутовской манер, – все это отдавало варварством и жестокостью. Почему так происходило, читайте в книге историка и культуролога Льва Бердникова.

Лев Иосифович Бердников

Культурология
Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света
Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света

Эта книга рассказывает о важнейшей, особенно в средневековую эпоху, категории – о Конце света, об ожидании Конца света. Главный герой этой книги, как и основной её образ, – Апокалипсис. Однако что такое Апокалипсис? Как он возник? Каковы его истоки? Почему образ тотального краха стал столь вездесущ и даже привлекателен? Что общего между Откровением Иоанна Богослова, картинами Иеронима Босха и зловещей деятельностью Ивана Грозного? Обращение к трём персонажам, остающимся знаковыми и ныне, позволяет увидеть эволюцию средневековой идеи фикс, одержимости представлением о Конце света. Читатель узнает о том, как Апокалипсис проявлял себя в изобразительном искусстве, архитектуре и непосредственном политическом действе.

Валерия Александровна Косякова , Валерия Косякова

Культурология / Прочее / Изобразительное искусство, фотография

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология