ВАЛИС. Трилогия

Однако на глубинном уровне то, как повернулось дело, пугало Жирного. Наверное, в глубине души Лошаднику было спокойнее думать, что произошедшее с ним в марте семьдесят четвертого имеет своим источником душевную болезнь – в таком случае не обязательно верить в полную реальность случившегося. А теперь ему пришлось поверить. Всем нам пришлось. С Жирным случилось нечто, не поддающееся объяснению; возникли указания на то, что сам наш физический мир исчезает, как и связанные с ним онтологические категории – пространство и время.

– Проклятие, Фил! – сказал мне Жирный однажды вечером. – А если мир вообще не существует? И если так, то что же существует?

– Не знаю, – ответил я. – Ты у нас спец.

Жирный внимательно посмотрел на меня.

– Не смешно. Какая–то сила или сущность растворила окружающую меня реальность, словно голограмму. И на нее наложилась другая голограмма.

– В своем трактате, – заметил я, – ты ведь как раз об этом и пишешь. О голограммах, происходящих из двух источников.

– Строить теории – одно, – Жирный вздохнул, – а обнаружить, что так оно и есть, – совсем другое!

– Только не надо на меня наезжать, – запротестовал я.

Дэвид по нашей рекомендации тоже сходил на «ВАЛИСа» в компании со своей хиппующей подружкой–малолеткой. И вернулся из кино довольный – он увидел, как Десница Божия выжимает мир, словно апельсин.

– Ага, и все мы барахтаемся в соке, – сказал Жирный.

– Но так ведь устроен мир, – заявил Дэвид.

Кевин был раздражен.

– А может Бог создать человека настолько легковерного, что тот поверит, будто вообще ничего не существует? Ведь если ничего не существует, то что тогда означает слово «ничего»? Как одно «ничего», которое существует, соотносится с другим «ничего», которое не существует?

Опять мы попали под перекрестный огонь Кевина и Дэвида, только обстоятельства изменились.

– Что существует, – заявил Дэвид, – так это Бог и Воля Божья.

– Хотел бы я быть упомянутым в его Последней Воле, – заявил Кевин. – Вдруг хоть доллар мне оставит.

– Все в Его Воле, хоть первой, хоть последней, – отрезал Дэвид не моргнув глазом. Он никогда не позволял Кевину себя подловить.

Нашей маленькой компанией все сильнее завладевало беспокойство. Мы, друзья, успокаивающие и утешающие одного из нас, всем скопом угодили в большие неприятности. Ситуация коренным образом изменилась: вместо того чтобы утешать Жирного, нам самим пришлось искать у него совета. Только через Лошадника могли мы связаться с Зеброй или ВАЛИСом, который, как оказалось, имеет над нами власть, если верить фильму Матушки Гусыни.

Оно не только выстреливает в нас информацией. При желании оно может контролировать нас. Поработить нас.

Этим все сказано. В любой момент в нас могут шарахнуть розовым лучом, а когда мы обретем зрение – если обретем! – то выяснится, что мы знаем все или, наоборот, ничего. Или попадем в Бразилию четырехтысячелетней давности. Пространство и время ничего не значат для ВАЛИСа.

Общее беспокойство сплотило нас – страх, что мы узнали или догадались о слишком многом. Теперь нам доподлинно известно, что христиане апостольских времен, вооруженные хитроумной технологией, пробили пространственно–временной барьер в наш мир и при помощи всеобъемлющей интеллектуально–информационной системы коренным образом изменили историю человечества. Раскрыв такой факт, вы имеете мало шансов поставить рекорд долгожительства.

Хуже всего: мы знали – или догадывались, – что апостольские христиане, которые получали учение Христа напрямую из его уст до того, как вмешались римляне, на самом деле бессмертны. Они обрели бессмертие через плазмат, описанный Жирным в трактате. Хотя в действительности апостольские христиане были убиты, плазмат укрылся в пещере Наг–Хаммади, а теперь вновь вернулся в наш мир. И он, прошу прощения за резкость, голоден как собака. Он жаждет возмездия. И уже начал мстить, воздействуя на сегодняшнее воплощение Империи, на имперское президентство Соединенных Штатов.

Я очень надеялся, что плазмат считает нас друзьями, что он не принимает нас за провокаторов.

– Где же спрятаться, – размышлял Кевин, – когда бессмертный плазмат, который знает все и уничтожает мир посредством его изменения, начнет искать тебя?

– Хорошо, что Шерри не дожила до того, чтобы услышать такое, – проговорил Жирный, всех нас поразив. – Я имею в виду, это поколебало бы ее веру.

Все расхохотались. Вера, поколебленная открытием, что тот, в кого верили, действительно существует, – парадокс набожности. Теологические взгляды Шерри застыли и закоснели, им некуда было развиваться. Нам пришлось бы утаить свое открытие. Неудивительно, что они с Жирным не могли жить вместе.

Встал вопрос: как войти в контакт с Эриком Лэмптоном, Линдой Лэмптон и сочинителем синхронической музыки, Мини? Очевидно, используя меня и мою дружбу – если это дружба – с Джемисоном.

– Дело за тобой, Фил, – сказал Кевин. – Под лежачий камень вода не течет. Позвони Джемисону и скажи ему… да все что угодно. У тебя голова варит, придумаешь. Скажешь, что написал обалденный сценарий и хочешь, чтобы Лэмптон прочел его.