Валет Бубен

В знакомом Знахарю предбаннике, дверь из которого вела в банкетный зал, на диванах, расставленных вдоль стен, сидели, негромко переговариваясь, братки из сопровождения авторитетов. Увидев Знахаря, они замолчали и уставились на него. Стоявший по центру Стержень, который вполголоса тер о чем-то с приземистым и широким, короткостриженым пацаном, оглянулся, и у него отвисла челюсть.

Знахарь был более чем доволен. Приехав сюда и увидев реакцию на свой легкомысленный костюм, он понял, что его одежда, раздражая привыкших к безрадостным черным пиджакам и рубашкам бандю-ков и авторитетов, спровоцирует их на открытый конфликт. А именно этого Знахарь и добивался. По дороге в «Балтийский двор» он вдруг осознал, что ничего не боится. Ему было все равно, о чем будут его спрашивать авторитеты, чего требовать.

Теперь он знал, что им скажет, и почувствовал благоуханное дуновение свободы, граничащей со смертью. Возможно, приговоренный к казни тоже ощущает освобождение от страха, от надежды и от необходимости хотя бы в завуалированной форме, но просить милости к себе. Пусть это – ложь, пусть это бравада, но цель – избежать страшного. А Знахарь неожиданно для себя потерял желание дергаться и извиваться, и чувствовал себя свободным, как буддийский монах, стоящий над головокружительной пропастью с закрытыми глазами и легкой улыбкой на губах. Знахарь понял, что еще до начала разговора, каким бы он ни был, он уже победил.

Не верь, не бойся, не проси.

Что же значат эти слова?

Для абсолютного большинства людей, исповедующих эти двусмысленные тезисы, их истинный смысл скрыт за привычными представлениями об ежедневных и грубых сущностях жизни.

Для них не верить – значит обмануть, прежде чем обманут тебя.

Не бояться – не показать, что ты боишься.

Не просить – изо всех сил сохранять хорошую мину при плохой игре.

И ничего более.

Знахарь понимал это и знал, что никому из тех, с кем он сейчас будет разговаривать, нельзя верить. Он не боялся их, и скрытая угроза, привычно и обязательно звучавшая в любых словах бандитов и авторитетов, была для него не страшнее, чем еще одна пуля в тело уже умершего человека. А мысль о том, что у них можно чего-то просить и, тем более, чего-то ждать от них, вызывала у него улыбку. Все было кончено. Знахарь вышел из-под контроля. Но они еще не знали этого и по привычке прикидывали, как хитро и технично будут прессовать его, припирать к стенке и призывать к ответу. Так что разговор обещал быть интересным.