Валет Бубен

Этот таежный мальчишка спутал своим самовольством все планы Губанова. И теперь генерал хотел жестоко проучить его, как хозяин до полусмерти избивает ослушавшуюся собаку, сломать его, сделать управляемым и зависимым. Он хотел увидеть в глазах Алеши страх и подобострастие. Никто не смел ослушаться Губанова, и он, терзаемый ущемленным самолюбием, жаждал мести. А потом он хотел все-таки сделать Алешу одним из своих послушных и не имеющих собственной воли агентов, а точнее говоря – слуг. Жизни и души людей, с которыми он работал, не имели для него никакого значения. Это были просто инструменты, вещи, которыми он распоряжался, он тратил их, как деньги, а когда надобность в них проходила, устранял и забывал.

Докурив сигарету, Губанов бросил окурок в консервную банку и, подумав, снова поставил чайник. Он уже решил для себя судьбу Алеши, и теперь следовало обдумать, каким образом соединить в единый и надежный план все, чего он хотел.

Вяло напоминавший о себе служебный долг подсказывал Губанову, что он должен взять, наконец, навязшего в зубах у МВД и ФСБ Знахаря и надежно упрятать беспокойного и опасного уголовника туда, откуда при желании заинтересованных лиц никто не возвращался. А еще лучше было бы просто убить его при задержании и поставить на всем этом жирную точку.

Генеральское честолюбие рисовало перед ним приятную картину эффектного захвата кого-нибудь из высшего руководства «Аль-Каиды», что могло поднять его статус среди коллег на недосягаемую высоту и, кроме того, сулило дополнительную и безусловно приятную тяжесть на погонах.

А простая человеческая мечта о богатстве заставляла Губанова неустанно думать о способах завладения драгоценностями, неподвижно и бесполезно лежавшими в стальном банковском ящике где-то на северном берегу африканского континента.

Но главной движущей силой, вынуждавшей Губанова морщить лоб и хмурить брови, сидя на кухне в неуютной ведомственной квартирке на Петроградской, была обыкновенная жадность. Если бы он выбрал один из трех вариантов, его действия были бы просты и результативны, но он не мог заставить себя сделать это.

Он хотел всего.

И теперь ему предстояла серьезная и тяжелая работа, которая должна была вознаградить его за все. И тогда он сможет без зависти и злобы смотреть на тех, кто со смехом и радостью проходил за границей его мира, состоявшего из предательства, недоверия, грязи, крови, страха и лжи.

А для того чтобы в процессе этой работы не возникло неожиданных осложнений, способных перечеркнуть его планы, Губанову предстояло немедленно, а именно завтра же, вынуть Знахаря из всех розысков, в том числе и из файлов Интерпола.

Глава 6 ТЬМА ЕГИПЕТСКАЯ

По трапу, держась вместе, спускались четверо молодых мужчин.

Среди остальных пассажиров они выделялись хорошим ростом, широкими плечами и короткими стрижками. Одеты все четверо были в черные костюмы и сверкающие штиблеты, а в руках у них были одинаковые спортивные сумки.

Неискушенный наблюдатель мог бы принять этих неулыбчивых ребят за спортсменов или за суровых и всегда остающихся за кадром воинов закона, рискующих своей жизнью ради других людей в самых опасных ситуациях.

И в чем-то такая поверхностная оценка совпадала с действительностью.

Они действительно были спортсменами. Но именно – были, потому что честные поединки на ринге, на татами или на ковре остались в далеком и невозвратном прошлом. Они действительно всегда оставались за кадром, потому что предпочитали не светиться, резонно полагая, что у мусоров и так работы хватает. И они на самом деле часто рисковали своей жизнью, да и вообще – вся их жизнь была сплошным риском, потому что в их мире получить маслину в башку было делом хоть и нежелательным, но вполне обычным.

Банщик, Веселый, Череп и Крот были нормальными ребятами из Нижнего Тагила и вполне уважали себя, для того чтобы, находясь в какой угодно пон-товой столице, не позволить никакому шутнику вспомнить, а тем более употребить известную прибаутку «мудила с Нижнего Тагила». Такому шутнику всю оставшуюся жизнь пришлось бы смеяться, прикрывая рот ладонью, потому что хорошо смеется тот, у кого есть зубы.

Выйдя из аэропортовского автобуса, братки, следуя вместе со всеми за немолодой женщиной в поношенной синей форме, прижимавшей к груди папку с бумагами, оказались в длинном высоком коридоре. Вдоль стен коридора теснились подозрительные личности в потертых куртках и с серыми от нездоровой ночной жизни лицами. Личности звякали автомобильными ключами и нудно бормотали:

– Куда едем? Куда едем?

Миновав извозчиков, бравших с лохов по сто долларов за доставку в центр города, братки вышли из здания аэропорта и оказались перед просторной стоянкой, вдоль и поперек разгороженной желтыми помятыми стойками.

Прямо напротив выхода стоял рослый парень в несерьезных мешковатых джинсах, затейливых кроссовках и странной ворсистой куртке, напоминавшей персидский ковер. Увидев строгих и грозных гостей, он улыбнулся, шагнул навстречу и спросил:

– От Дяди Паши?

– Точно, – ответил Крот, бывший старшим группы.