Читаем Валерий Харламов полностью

Виктор Тихонов позже побеждал, забирая в ЦСКА лучших игроков из провинциальных клубов. Если ему нравился какой-то хоккеист, то того «настоятельно» уговаривали перейти или просто призывали в армию. Как, например, Сергея Макарова из Челябинска, Игоря Ларионова из Воскресенска или Александра Могильного из Хабаровска. У Тарасова, как правило, игроки были свои, воспитанные системой, выстроенной им лично. Или москвичи, за которыми он наблюдал в играх на первенство столицы. Как тот же Михайлов. Конечно, были исключения, куда без них.

Казалось, каждая клеточка организма Тарасова дышала хоккеем. Эта одержимость передавалась игрокам. «Тарасов был очень требовательным. Даже после победы он каждому указывал на ошибки. Это не очень приятно, но зато игрок волей-неволей задумывался над своими действиями. В учебно-тренировочном процессе он обращал внимание на любую мелочь, если что-то у кого-то не получалось, он заставлял работать вдвойне. А если опоздаешь на минутку, тогда несдобровать… Помню, я как-то припозднился. Первым делом Тарасов мне приказал кувыркаться на льду через голову. Потом в конце тренировки дал тяжелейшие задания, затем так называемые ускорения от синей линии до синей, от красной до синей… У нас редко кто опаздывал. Да и с режимом был всегда порядок», — вспоминал Виталий Давыдов.

На одной из тренировок сборной СССР в первые дни чемпионата мира 1971 года в Швейцарии случился любопытный эпизод. Анатолий Тарасов после раскатки оставил на льду нападающих Шадрина, Зимина, а также вратаря Третьяка. Тренер смоделировал игровую ситуацию, велев одному из игроков бросать по воротам, а другому толкать Третьяка и всячески мешать ему. Шадрин с Зиминым засмущались, отказываясь «бить Владика». «Вы что, голубчики?! — рассвирепел Тарасов. — Нашлись тут кисейные барышни!»

После тренировки Третьяк уходил со льда в синяках и ссадинах. «Бывало, как бросит кто-нибудь в упор, я с обидой на этого игрока клюшкой замахиваюсь! “Ты что, мол, убить меня хочешь?” А Тарасов тут как тут: “Ах, вам больно, молодой человек? Вам надо не в хоккей, а в куклы играть”. Потом отмякнет немного: “Запомни: тебе не должно быть больно. Забудь это слово — ‘больно’. Радуйся тренировке. Ра-дуй-ся! Впоследствии много раз я с благодарностью вспоминал те уроки», — писал в своей книге знаменитый вратарь.

«У русских существовала железная дисциплина не только в быту, но и на площадке. Малейшие отступления от нее не то что не приветствовались, а всячески карались», — полагал один из лучших игроков в истории чехословацкого хоккея Владимир Мартинец. По его мнению, именно поэтому победить советских хоккеистов, тренировавшихся с утра до вечера под руководством таких фанатично преданных игре людей, как Тарасов или впоследствии Тихонов, было практически невозможно.

Анатолий Владимирович никогда не давал на тренировках одинаковых упражнений, постоянно импровизировал. «У Тарасова миллион упражнений было — да с какими присказками! Не передать… Народный артист, не повторялся. Я 22 года ЦСКА отдал, 10 лет как игрок — иногда казалось, что уж все его повадки знаю, могу предположить, что произойдет в следующую минуту, — вспоминал один из самых знаменитых отечественных тренеров Юрий Моисеев в интервью газете «Спорт-экспресс». — И происходило — совершенно другое. Гениальный человек! Мог бы добиться успехов в любой области — счастье наше, что он занимался хоккеем. Не было бы Тарасова и хоккея в России не было бы. Всю жизнь искал новое, а уж другие клубы им найденное перенимали. Эрудиция какая! На установку приходил с книгой Станиславского “Моя жизнь в искусстве”».

Как известно, на армейской базе в Архангельском жили не только хоккеисты и футболисты, но и представители других игровых видов спорта. Тарасов по договоренности с коллегами практиковал оригинальные упражнения, например, игру хоккеистов в волейбол с волейболистами ЦСКА. «Мы были по одну сторону, они по другую. И начиналось сражение. Конечно, мы играли не в полную силу. Представьте, если бы мы вышли на лед и играли бы против них. Без послаблений с их стороны такая игра была бы обречена на провал, — признавался в беседе известный волейболист ЦСКА тех лет Владимир Путятов. — Тарасов полагал, что такие занятия волейболом помогут хоккеистам развивать координацию и лучше взаимодействовать на маленьком пространстве». При этом, как вспоминал Владимир Путятов, Анатолий Тарасов не давал поблажек ни молодым, ни ветеранам. «Сколько я наблюдал тренировки Тарасова, он держал на одинаковом расстоянии от себя и тех и других. Он хоть и имел репутацию жесткого тренера, но одинаково ровно относился ко всем своим подопечным. Среди них у него не было ни любимчиков, ни изгоев».

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии