Действительно, по воспоминаниям ветеранов, в сборной СССР, в отличие от ЦСКА, Тарасов практиковал не все свои фирменные штучки. Все-таки главным в ней был назначен Аркадий Иванович Чернышев, и ему, жалевшему игроков, приходилось сдерживать пыл своего коллеги. «В сборной не было таких тяжелых упражнений, как в ЦСКА, где Тарасов полагал, что все офицеры должны беспрекословно слушаться его. Такой клоунады, как в армейском клубе, он не устраивал. Не забывайте, что главным в сборной был Аркадий Иванович Чернышев. Его коньком была тактика и техническая подготовка. В этом он был непревзойденным тренером. Тарасов думал, что в сборной, как в армии, люди будут подчиняться ему. Но это у него в главной команде страны не проходило. Аркадий Иванович создал в ней совершенно другой микроклимат», — признавался в беседе Александр Мальцев.
«Мы не всегда понимали, по чьему плану — Чернышева или Тарасова — играем в очередном матче. Их единодушие в ответственные моменты, на мой взгляд, скорее всего, объяснялось тем, что ни тот ни другой не кончали не только Высшей школы тренеров, но и Института физкультуры. Поэтому в спортивных ситуациях они обязательно прислушивались к мнению друг друга, что лишний раз подчеркивало их взаимное уважение, хотя роли в сборной у них были разные: Аркадий Иванович был организатором, мозгом команды, а Анатолий Владимирович был силен в тренировочном процессе, поэтому чаще напарника проводил занятия, — делился воспоминаниями Виталий Давыдов. — Но главное, что объединяло Чернышева и Тарасова, — это то, что они были тренерами от Бога, с поразительной интуицией, пониманием игры; поэтому какими бы путями они ни шли к высокой цели, часто ее достигали».
Анатолий Тарасов был величайшим мотиватором в истории хоккея. Главное его качество как тренера, пожалуй, состояло в том, что он всегда мог найти мотивацию, пусть даже пением или оскорбительными, задевавшими самолюбие игрока словами; но все-таки он убеждал в своих доводах коллектив, настраивал его не просто играть, а самозабвенно биться на льду.
Поскольку хоккей — это, по большому счету, классная игровая драма, позволю себе небольшое отступление. Блестящие наблюдения про актеров и сцену переложил на бумагу племянник великого Антона Павловича Чехова, актер и режиссер Михаил Чехов, который внес большой вклад в теорию театрального искусства.
(А ведь на тренировки Анатолий Владимирович часто приходил с томиком Чехова. Более того, не просто с рассказами, а с книгой писем Антона Павловича Михаилу. Казалось, вот ведь совпадение! Но тут нет ничего странного. Ведь, как уже говорилось выше, он брал с собой на занятия и труд основоположника российской актерской школы Константина Станиславского. Если вдуматься, то хоккей для Тарасова был больше, чем просто игра на льду с клюшкой и шайбой. Он воспринимал его как театр, со всеми его драматургией и страстями.)
Так вот, если коротко, то Михаил Чехов, автор хрестоматийной для театральных деятелей книги «О технике актера», писал, что среди актеров существует два различных представления о сцене, на которой они проводят большую часть своей жизни. Для одних сцена — не что иное, как просто площадка, пустое пространство, которое они буднично покидают, отработав спектакль. «Другие знают, что это не так. Они иначе переживают сцену. Для них это маленькое пространство — целый мир, насыщенный атмосферой, такой сильной и притягательной, что они нелегко могут расстаться с ней и часто проводят в театре больше времени, чем это нужно, до и после спектакля. Всё, что было пережито ими за многие годы, приковывает их к этой сцене, всегда наполненной невидимым чарующим содержанием, им нужна эта атмосфера театра. Она дает им вдохновение и силу на будущее. В ней они чувствуют себя артистами, даже когда зрительный зал пуст и тишина царит на ночной сцене». Поразительно точно: одни игроки отрабатывают номер: денежки-то капают. Другие, как Харламов, воспламеняют своей страстью себя и товарищей, не давая им расслабиться, ведут за собой.
«Хоккей — это всегда спектакль с сюжетом, не известным заранее никому. Сплошь и радом матчи любого уровня и ранга преподносят сюрпризы, поражающие даже знатоков. За то, наверное, и любят эту игру во всем мире», — признавался Тарасов.
— Можно ли Валерия Харламова сравнить если не с голодным, то с ищущим художником, ведь великие произведения создаются в условиях драмы? — спросил автор этих строк у Владимира Винокура.