Валентин Понтифекс

– Посмотрите вокруг, – сказал принц Манганот. – Здесь вы увидите немало признаков мужественности. Взять вас, Стасилейн: любой распознает в вас силу. Стоит вам только пройтись по улицам любого города – пусть то будет Сти, Норморк или Бибирун – просто пройтись, и люди, помимо своей воли, будут оказывать вам почтение, даже не имея представления о вашем титуле или имени. То же самое и Элидат. И Диввис. И Миригант. Мой царственный брат из Дундилмира. Мы – мужчины. Он же – нет.

– Мы – принцы, – сказал Стасилейн, – и являемся таковыми на протяжении многих лет. От длительного осознания нашего положения в нас появляется какая-то стать. Но разве двадцать лет тому назад мы были такими?

– Думаю, что да, – ответил Манганот.

Миригант рассмеялся.

– Я припоминаю некоторых из вас в возрасте Хиссуне. Да, вы были шумливыми и хвастливыми, и если это и есть истинные мужские качества, то тогда вы точно были мужчинами. Но, с другой стороны… полагаю, что надо еще доказать, будто стать принца происходит от самоосознания себя принцем, и мы надеваем ее на себя, будто плащ. Посмотрите на свои пышные одеяния, а потом попробуйте переодеться в крестьянскую одежду и отправьтесь в какой-нибудь портовый город на Цимроеле. И кто там будет нам кланяться?

Кто окажет нам почести?

– В нем нет стати принца и никогда не будет, – угрюмо сказал Диввис. – Он – всего лишь маленький оборвыш из Лабиринта, и ничего более.

– Я все же настаиваю на том, чтобы не возвышать какого-то подростка до нашего положения, – заявил принц Манганот Банглекодский.

– Говорят, Престимиону тоже не хватало родовитости, – отметил герцог Хоргский. – Но его правление, как мне кажется, все же в основном считается успешным.

Почтенный Канталис, племянник Тивераса, вдруг поднял голову и, нарушив часовое молчание, с изумлением спросил:

– Вы сравниваете его с Престимионом, Элзандир? И чем мы в таком случае занимаемся? Возводим человека в принципат или выбираем Коронала?

– Любой принц может стать Короналом, – сказал Диввис. – Давайте не забывать об этом.

– И нет никакого сомнения в том, что выборы следующего Коронала не за горами, – сказал герцог Галанский. – Просто возмутительно, что Валентин так долго не дает умереть старому Понтифексу, но рано или поздно…

– Мы сейчас говорим о другом, – резко перебил его Элидат.

– Думаю, о том же, – возразил Манганот. – Если мы сделаем Хиссуне принцем, то ничто не сможет помешать Валентину усадить его в конце концов на трон Конфа чума.

– Такие домыслы нелепы, – подал голос Миригант.

– Вы так думаете, Миригант? А сколько нелепостей со стороны Валентина мы уже видели? Он берет в жены девочку-жонглерку, делает колдуна-вроона одним из главных министров, окружает себя этой шайкой бродяг, которые занимают наше место при дворе, в то время как нас попросту отпихнули подальше…

– Выбирайте слова, Манганот, – предупредил Стасилейн. – Тут присутствуют те, кто любит Лорда Валентина.

– Здесь нет таких, кто его не любит, – отпарировал Манганот. – Можете не сомневаться, а Миригант с полной ответственностью подтвердит, что после смерти Вориакса я был в числе самых ярых сторонников передачи короны Валентину. Я люблю его не меньше, чем кто бы то ни было. Но любовь не должна быть слепой. Он способен на безрассудство, как и любой из нас. И я утверждаю, что безрассудно подбирать двадцатилетнего юношу на задворках Лабиринта и делать его принцем.

– А сколько лет было вам, Манганот, когда вы стали принцем?

Шестнадцать? Восемнадцать? А вам, Диввис? Кажется, семнадцать? А вам, Элидат? – спросил Стасилейн.

– Мы – другое дело, – ответил Диввис. – Мы отличаемся высоким происхождением. Мой отец был Короналом; Манганот принадлежит к одному из благороднейших семейств Банглекода. Элидат…

– И все же бесспорно то, – сказал Стасилейн, – что, когда мы были моложе Хиссуне, мы уже обладали этим титулом. Как и сам Валентин. Дело в подготовленности, а не в возрасте. Элидат же заверил нас, что юноша вполне готов.

– Разве мы когда-нибудь возводили в принцы человека из простонародья? спросил герцог Галанский. – Умоляю вас, только вдумайтесь: кто такой этот новый принц? Дитя улиц Лабиринта, мальчик-попрошайка или, может быть, даже карманный воришка…

– У вас нет достоверных сведений на этот счет, – сказал Стасилейн. – То, что вы говорите, – просто клевета, как мне кажется.

– А разве неправда, что он был попрошайкой в Лабиринте, когда Валентин впервые встретил его?

– Тогда он был всего лишь ребенком, – сказал Элзандир. – И истина состоит в том, что он нанимался в качестве гида и добросовестно отрабатывал свои деньги, хотя тогда ему было всего десять лет. Но все это к делу не относится. Нас не должно волновать его прошлое. Мы обязаны принять во внимание настоящее и попытаться предугадать будущее. Коронал попросил нас сделать его принцем, когда, по мнению Элидата, наступит подходящий момент. Элидат говорит нам, что такой момент наступил. Отсюда следует, что всякие споры лишены смысла.

– Нет, – отрезал Диввис. – Мнение Валентина – еще не закон. Ему не обойтись без нашего согласия.