Валентин Понтифекс

Наступила тишина. Понтифекс, казалось, заснул, хотя его глаза продолжали оставаться открытыми. Хорнкаст угрюмо смотрел на него. Когда Тиверас впервые заболел, еще на заре царствования Лорда Валентина, поддерживать его жизнь таким образом представлялось вполне логичным, и Хорнкаст был среди наиболее активных сторонников плана, предложенного Сепултровом. До этого не случалось, чтобы Понтифекс пережил двух Короналов и чтобы третий Коронал пришел к власти, когда Понтифекс находился в весьма преклонном возрасте. Это нарушило динамику государственной системы.

Хорнкаст сам в то время заявлял, что Лорда Валентина, столь молодого и неопытного, еле справлявшегося с обязанностями Коронала, еще слишком рано отправлять в Лабиринт. Все согласились с тем, что Понтифексу следует некоторое время оставаться на троне, если есть возможность поддержать его существование. Сепултров нашел средства сохранить ему жизнь, хотя вскоре стало очевидно, что Тиверас впал в дряхлость, заделался маразматиком и пребывает между жизнью и смертью.

Но потом произошел переворот, за которым последовали трудные годы реставрации, когда для устранения последствий мятежа потребовалась вся энергия Коронала. Все эти годы Тиверас так и оставался в своей клетке.

Хотя продление жизни Понтифекса означало более продолжительное пребывание у власти самого Хорнкаста, а вследствие недееспособности Понтифекса он сосредоточил в своих руках чрезвычайную власть, тем не менее, бесцеремонное затягивание жизни человека, давным-давно заслужившего покой, внушало ему отвращение. А Лорд Валентин просил дать время, больше времени, чтобы закончить свои дела в качестве Коронала. Прошло восемь лет: разве этого недостаточно? С некоторым удивлением Хорнкаст поймал себя на том, что готов чуть ли не молиться за избавление Тивераса от неволи. Если бы только можно было позволить ему уснуть!

– Ва… Ва…

– Что это значит? – спросил Сепултров.

– Что-то новое! – прошептал Дилифон.

Хорнкаст жестом призвал их к тишине.

– Ва… Валентин…

– Воистину новое! – сказала Наррамер.

– Валентин Понтифекс… Валентин Понтифекс Маджипура…

Установилась тишина. Эти отчетливо произнесенные, лишенные всякой двусмысленности слова витали в воздухе, подобно взрывающимся солнцам.

– Я думал, он забыл имя Валентина, – сказал Хорнкаст, – а Короналом считает Лорда Малибора.

– Явно не считает, – сказал Дилифон.

– Иногда перед кончиной, – тихо сказал Сепултров, – разум восстанавливается сам по себе. Думаю, к нему возвращается рассудок.

– Он по-прежнему безумен! – вскричал Дилифон. – Боги не допустят, чтобы он осознал, что мы с ним сделали!

– Я полагаю, – заговорил Хорнкаст, – что он всегда знал, что мы с ним сделали, и сейчас к нему возвращается не рассудок, а способность общаться с помощью слов. Вы слышали: Валентин Понтифекс. Он приветствует своего преемника и знает, кто должен быть преемником. Сепултров, он умирает?

– Приборы не отмечают никаких физических изменений. Я считаю, что он еще протянет некоторое время в таком состоянии.

– Мы не должны этого допустить, – возразил Дилифон.

– Что вы предлагаете? – поинтересовался Хорнкаст.

– Мы слишком затянули с его уходом. Я знаю, что такое старость, Хорнкаст – вероятно, так же, как и вы, хоть по вам и не скажешь. Этот человек в два раза старше любого из нас. Он испытывает такие страдания, что нам и представить невозможно. Я считаю: надо положить им конец.

Сегодня же. Сейчас же.

– Мы не имеем права, – сказал Хорнкаст. – Уверяю вас, что не меньше, чем вы, сочувствую его страданиям. Но решать не нам.

– Все равно, надо заканчивать.

– Ответственность должен взять на себя Лорд Валентин.

– Лорд Валентин никогда не пойдет на такое, – пробормотал Дилифон. – При его попустительстве фарс будет продолжаться еще лет пятьдесят.

– Выбор за ним, – твердо сказал Хорнкаст.

– Кому мы служим: ему или Понтифексу? – спросил Дилифон.

– У нас единое правительство с двумя монархами, лишь один из которых в настоящий момент дееспособен. Служа Короналу, мы служим Понтифексу. Кроме того…

Из шара жизнеобеспечения донеслось яростное мычание, леденящий кровь звук втягиваемого сквозь зубы воздуха и резкий тройной рык. Затем – слова, отчетливее, чем перед этим:

– Валентин… Понтифекс Маджипура… слава!

– Он слышит наш разговор и сердится. Он умоляет о смерти, – сказал Дилифон.

– А может быть, думает, что уже умер, – предположила Наррамер.

– Нет-нет, Дилифон прав, – ответил Хорнкаст. – Он услышал нас. Он знает, что мы не можем дать ему то, что он хочет.

– Поднимайся. Иди. – Подвывание. Бульканье. – Смерть! Смерть! Смерть!

Никогда за многие десятилетия Хорнкаст не испытывал такого отчаяния.