Валентайн Понтифик. Том 2

Это было удивительно просто. Он почувствовал, как становится легче и заскользил вверх, и поплыл, набирая высоту, полетел. Под ним лежал огромный закругленный изгиб планеты, широко уходящий на восток, в ночь. Водяной король нес его без усилий, спокойно, как великан может нести на ладони котенка. Дальше, дальше над миром, который был полностью открыт ему, когда он мчался над ним. Он чувствовал, что он и планета — одно, что он воплощал в себе двадцать миллиардов жителей Маджипуры, людей и скандаров, хьертов, метаморфов и всех остальных, движущихся в нем частичками крови. Он был сразу везде, он был печалью в мире и всей радостью, всеми желаниями и всеми требованиями. Он был всем. Он был кипящей вселенной противоречий и конфликтов. Он ощущал жажду пустыни, теплый дождь тропиков и холод горных ветров. Он смеялся, плакал и умирал, и любил, ел и пил, и танцевал, и сражался, и ехал верхом по незнакомым холмам, и трудился в поле, и прорубал себе путь в густых, заросших паутиной вьющихся стеблях джунглей. В океане его души огромные морские драконы всплывали на поверхность, испуская чудовищные мычания и рычания, и снова погружалась в самые глубины. Он посмотрел вниз и увидел порушенные в мире места, израненные и расколотые места, где земля поднялась и обрушилась с треском. И он видел, как все это можно излечить, как это может быть сделано снова единым и спокойным, поскольку все стремилось к спокойствию. Все охватывалось Тем Что Есть. Все было частью огромной единой гармонии. Но в этой великой гармонии он чувствовал единственный диссонанс. Он визжал и пищал, кричал и вопил. Он прорезал материю мира, как нож, оставляя позади кровавый след. Он распарывал целостность.

Даже этот диссонанс, Валентайн знал, был одним аспектом Того Что Есть. Все же это был так далеко раздраженный и взбалтывающий муть, рычащий в своем бешенстве один аспект Того Что Есть, который сам не признавал Того Что Есть. Это была сила, кричащая мощное "Нет!" всему остальному. Она поднималась против тех, кто восстановил бы гармонию, кто починил бы материю, кто сделал бы все целым.

— Фараатаа?

— Кто ты?

— Я Валентайн Понтифик.

— Валентайн-глупец! Валентайн-дитя!

— Нет, Фараатаа. Валентайн Понтифик.

— Это ничего не значит для меня. Я Король который Есть.

Валентайн засмеялся, и его смех пролился над миром дождем капель золотистого меда. Возвышающийся на крыльях огромного короля-дракона, он поднялся почти до Края неба, где мог видеть по ту сторону темноты вершину Горы Замка, упершуюся в небеса на другом Краю мира, и Великий океан за ней.

Он посмотрел вниз на джунгли Пиурифаины и засмеялся снова и следил, как Фараатаа корчится в ливне этого смеха.

— Фараатаа!

— Что ты хочешь?

— Ты не можешь убить ее, Фараатаа!

— Кто ты, чтобы приказывать мне, чего я не могу делать?

— Я Маджипура.

— Ты шут, Валентайн. А я Король Который Есть.

— Нет, Фараатаа.

— Нет?

— Я вижу, как в твоей голове сверкает старая история. Наследный Принц, Король Который Есть, как можешь ты заявлять это о себе? Ты никогда не можешь быть этим Королем!

— Ты забиваешь мне голову своей чепухой. Оставь меня, или я выкину тебя.

Валентайн почувствовал удар, толчок. Он отразил его.

— Наследный Принц — существо, полностью лишенное ненависти. Можешь ты это отрицать, Фараатаа? Это часть легенды вашего народа. Он лишен жажды мести. У него нет страсти к разрушению. А в тебе нет ничего, кроме ненависти, мести и разрушения, Фараатаа. Если все это убрать из тебя, то останется скорлупа, шелуха.

— Глупец!

— Твое утверждение ложно.

— Глупец!

— Позволь мне выпустить зло и ненависть из тебя, Фараатаа, если ты хочешь быть Королем, как ты о себе заявляешь.

— Ты несешь дурацкую чушь!

— Давай, Фараатаа, освободи Данипиуру. Отдай мне свою душу для исцеления.

— Данипиура умрет в течение часа.

— Нет, Фараатаа.

— Смотри!

Переплетенные кроны деревьев джунглей расступились, и Валентайн узрел Нью-Велализьер в отблеске факела. Храм из переплетенных прутьев, знамена, алтарь, ярко горящий погребальный костер. Метаморфская женщина, безмолвная, величественная, прикованная к каменной глыбе. Лица, окружающие ее, пустые, недобрые. Ночь, деревья, звуки, запахи. Музыка. Монотонное пение.

— Освободи ее, Фараатаа. А потом приходите ко мне, ты и она и давай установим то, что должно быть установлено.

— Никогда! Я отдам ее Богу собственными руками, и ее жертвой заглажу преступления Осквернения, когда мы убили наших богов и в наказание были обременены тобой.

— Ты ошибаешься даже в этом, Фараатаа.

— Что?

— Боги отдались без принуждения в тот день в Велализьере. Это была их жертва, которую ты не понял. Ты изобрел миф Осквернения, но это ошибочный миф, Фараатаа, это ошибка, это абсолютно неверно. Водяной король Низноорн и водяной король Домзитор отдались в жертву в тот далекий день просто, как водяные короли отдаются нашим охотникам, когда огибают Зимроель. А ты не понимаешь. Ты вообще ничего не понимаешь.

— Глупости. Безумие.

— Освободи ее, Фараатаа. Пожертвуй твоей ненавистью, как водяные короли жертвовали собой.

— Я убью ее сейчас своими собственными руками.