Вайделот

С того времени, как подаренный главной жрицей Прауримы оберег в виде волка, державшего в пасти луну, оказался у него на шее, он никогда его не снимал. Но самое удивительное: с каждым прожитым днем, который все больше и больше отдалял во времени путешествие к храму богини, образ Гиватты-Дайниди в его воображении становился все четче и зримей. Какая-то странная нить протянулась между ними, и она крепчала все больше и больше. Прекрасный облик этой женщины волновал его, но совсем не так, как лица девушек из племени дайнавов. От него шла какая-то солнечная теплота, согревавшая юношу в холодные зимние ночи, когда затухал очаг, а выбраться из-под шкуры, заменявшей одеяло, чтобы подбросить в него поленьев, было зябко, да и лень…

Решительно рванув ворот своего жреческого одеяния, Скуманд достал оберег и резким движением поднял его над головой. Павила невольно бросил на него взгляд, и в этот момент юный вайделот, прошипев, как лесной кот, швырнул в своего наставника накопившиеся в его воображении образы из давно разрушенной и оскверненной врагами Арконы. Глаза Павилы остекленели; он посмотрел на юношу, как показалось тому, испуганно и робко, а затем отвел взгляд, напрягся и стал двигать руками, совершенно не обращая внимания на окружающую его действительность.

Напряжение нарастало. Скуманд чувствовал, что наставник пытается сопротивляться его воле, но эти попытки были слабыми, а он, ни на миг не прекращая давления, пожирал Павилу взглядом. С некоторым удивлением юный вайделот отметил, что наставник двигает руками в определенном ритме; присмотревшись более внимательно, он сообразил, что старый жрец повторяет пассы, которые обычно сопутствуют благодарственной молитве Свентовиту.

А затем произошло и вовсе чудо. Павила вдруг немного присел, его лицо приобрело просветленное выражение, и он начал ритмично подпрыгивать. Пораженный юноша мгновенно понял, что это за движения, – старый вайделот вообразил, что скачет на коне Свентовита!

Это было одно из гаданий, в котором жрецы Арконы задействовали коня. Под вечер священного жеребца чистили и умащали благовониями, а утром, при большом стечении народа, находили его вспененным и грязным. Это значило, что всю ночь Свентовит бился с врагом на своем коне. По состоянию жеребца и определяли, можно начинать войну или нет. Намечаемый поход благословлялся, если боевой богатырский конь Свентовита был в отличной физической форме. Среди жрецов не считалось тайной, что вместо Свентовита на коне всю ночь скакал главный жрец. А простому народу такие вещи знать было не положено.

Павила «мчался» на коне Свентовита, а Скуманд остолбенело смотрел на это чудо. Ничего себе, навел он морок! Не пора ли прекратить эту бешеную «скачку»? Потому как, судя по обильному поту, оросившему чело наставника, тот уже сильно устал – годы брали свое. Как бы не случилось беды… Испуганный Скуманд мигом ослабил внушение и резко хлопнул в ладони. Павила мотнул головой, прогоняя наваждение, пошатнулся и сел на землю – не без помощи Скуманда, который подскочил к нему быстрее оленя.

– Уф-ф… – На лице Павилы появилось выражение восторга. – Спасибо тебе, сын мой… Ты сумел вернуть меня в юность. Я ходил по улицам Арконы, молился в ее храмах. Мало того, я был самим Свентовитом и мчался на его коне! Потрясающе! На такой морок неспособен ни я, ни другие вайделоты, лучшие из Посвященных! Значит, я в тебе не ошибся… О, боги, благодарю вас за сие чудо!

Ни старый вайделот, ни Скуманд не могли видеть огромную белую волчицу, которая следовала за ними от самого селения. Все это время она сидела, притаившись в кустах, и пристально смотрела на Скуманда. При этом ее глаза горели ярким зеленым светом, словно на землю уже пала ночь.

Услышав последние слова старого вайделота, волчица тихо фыркнула и оскалилась, словно рассмеялась, а затем, по волчьему обычаю, незаметно и бесшумно исчезла среди зарослей, подступивших к берегу почти вплотную.

Глава 13 Облога хонеды

Хуберт проснулся и сразу же начал яростно чесаться. Тевтонское воинство, осадившее прусскую крепость Хонеду, заедали вши. Отец Руперт, следуя наставлениям католической церкви, называл их «божьими жемчужинами» и считал большое количество вшей на теле признаком великой святости.

– Вши причащаются христианской кровью, значит, они священны, – ханжеским тоном заявил он, когда в шалаше, который они соорудили для себя на берегу залива, поодаль от военных, появились первые «разведчики» вездесущих кровососов.