Читаем Вадим полностью

В столовой был накрыт стол. Лазанья, шпинат, цуккини, осьминоги, свиные уши, вино. Маша разливала вино; няня принесла хлеб. Марина, в том самом платье, спустилась, держа за руку Илюшку. Расселись. И завели беседу.

— О-о, Маша, цуккини получились великолепные! И соли, и чеснока — в самый раз! Илюшенька, тебе нравится?

— Да. Только ухо не надо!

— Нет-нет, ухо тебе не дадим. Это тетя Лена приготовила специально для твоей мамы, потому что она очень просила. Маша, вы уже попробовали?

— Лен, это просто… ну что-то с чем-то! Даже лучше, чем я ела в Испании. Обязательно мне запишите рецепт!

Хотя он теперь был уверен, что его тогда не увидели, Вадим не смотрел никому в глаза. Он не чувствовал себя вправе ощущать что-либо, кроме стыда. Теперь он уже ничего не мог сделать, ничего не мог сказать Маше. Теперь эти люди могли оставаться в доме и делать все, что им заблагорассудится.

— А как этот фильм, о котором мы говорили… как его там… Марин, вам удалось посмотреть?

— Да, да, мы с Машей ходили — очень понравился. Классный. Хотя предсказуемый. Вот, например, когда она входит в комнату… Ой, что я вам буду рассказывать — смотреть потом будет неинтересно!

— Да ничего — я сразу забуду! Я и фильмы, и книги — моментально забываю!

Когда ужин окончился, Вадим переместился с Илюшкой в гостиную. Не ощущая себя комфортно вне собственной комнаты, он не мог свободно разговаривать с сыном. Они молча сидели и катали машинки. Илюшка иногда вскидывал на него недоумевающий взгляд. Вадим обнимал его, продолжая молчать.

Внутренности его словно бы застыли. Лежали под ребрами, будто давнишние сосиски в холодильнике.

В соседнюю комнату пришла Маша; она говорила по телефону. Видимо, не зная о близком присутствии мужа:

— …И вообще, это мое авторское своеобразие. Тебе бы все как по инструкции… Секундочку… Даже когда два разных человека смотрят фильм. Один может верить происходящему, другой нет… У всех разное восприятие. Ты что — эталон?

Потом:

— Нет, ты думай, что хочешь. Ты знаешь, я уже что только не перепробовала. Что только не делала. И зависть, и ревность, и фиг знает что. Подвергла всему, что только могла придумать… Впрочем, кое-что осталось, но это, типа так, интеллектуальное развлечение…

Вадим слушал без интереса. Ему только казалось немного странным, что у Маши есть какая-то внутренняя жизнь. Она уже виделась ему пустой, словно кукла.

Ну а сам-то что, лучше?

<p>5</p>

— Э-э… это Семеныч, — смущенно прокряхтели в трубке.

Вадим вспомнил Семеныча, раскачивающегося на стуле и скромно жующего нарезку.

— Да, здравствуйте.

— Эта… А вы же к нам хотели заглянуть, вроде. А?

Вадим, которому вполне хватило предыдущей встречи, довольно грубо спросил:

— Что ему нужно?

Семеныч обиделся:

— Ему — ничего. Вы же сами хотели. Ну… вам так будет лучше. Ага.

Вадим вспомнил о странном звонке несколько дней назад и решил, что стоит поехать и разобраться. Расставить все точки над «i». Раз и навсегда.

— Хорошо. Буду сегодня после работы.

— Вот и ладненько, — обрадовался Семеныч.

Поднимаясь по лестнице к Сашиной квартире, Вадим услышал пьяные голоса. Они медленно сипели параллельно друг другу, выстраивая путаный разговор, в котором информация попадает в воздух, но собеседниками не усваивается.

— A-а… ты эта… в курсе, что мы с Ханом… под подпиской?

— Ха. А кто здесь не под подпиской?!

Всеобщее веселье.

— Да, слушай, дай досказать… Я им сварил. Ну, сам вмазал… а им на двоих оставил… А они, козлы, пошли на квартиру… все вынесли…

— Не, послушай… В девяносто втором… можно было за полтинник зелени откосить… эта… от сто второй статьи… Ты хоть знаешь, что это была за статья? Умышленное убийство.

Вадим приблизился к обладателям голосов: расположившись у мусоропровода, мужики пили водку. Вадим так и сказал:

— Мужики, дайте пройти.

Один повернулся, обозрел мутным взглядом:

— Давай, братан, только пузырь не задень.

— Да вижу, не задену.

Места было мало, никто не посторонился. Вадим поднял ногу, пронес ее совсем близко к бутылке. Раздались восхищенные возгласы:

— Ой, молодец, братан… Впритирку прошел, снайпер!

Нажав кнопку звонка, Вадим обнаружил, что звонок не работает. Толкнул дверь, и она открылась.

— Проходите, милости просим, — засуетился Семеныч.

Он был одет в кофту с люрексом на больших пуговицах, с рукавами «летучая мышь». Саши не наблюдалось. Зато на кухне разместились незнакомые люди в разных стадиях опьянения.

— А пардон — не одолжите ну буквально капельку… сообразить чего-нибудь поприличней? — заискивающе произнес Семеныч, указывая на нехитрую снедь на столе. Вадим машинально вытащил деньги. Семеныч исчез.

Остальные персонажи косились на Вадима угрюмо.

Неопределенного возраста человек, опухший, вполне бомжеватого вида, обратился к женщине с растрескавшимся ртом:

— А че у тя губы-то ненакрашенные? Пришла в гости — так накрасься!

Женщина подняла на него мутный взгляд; лицо ее озарила издевательская улыбочка:

— А ты че, губнушку хочешь мне подарить? Вить, Вить, слышь, намекает! Губнушку мне подарить хочет!

Перейти на страницу:

Все книги серии Неформат

Жизнь ни о чем
Жизнь ни о чем

Герой романа, бывший следователь прокуратуры Сергей Платонов, получил неожиданное предложение, от которого трудно отказаться: раскрыть за хорошие деньги тайну, связанную с одним из школьных друзей. В тайну посвящены пятеро, но один погиб при пожаре, другой — уехал в Австралию охотиться на крокодилов, третья — в сумасшедшем доме… И Платонов оставляет незаконченную диссертацию и вступает на скользкий и опасный путь: чтобы выведать тайну, ему придется шпионить, выслеживать, подкупать, соблазнять, может быть, даже убивать. Сегодня — чужими руками, но завтра, если понадобится, Платонов возьмется за пистолет — и не промахнется. Может быть, ему это даже понравится…Валерий Исхаков живет в Екатеринбурге, автор романов «Каникулы для меланхоликов», «Читатель Чехова» и «Легкий привкус измены», который инсценирован во МХАТе.

Валерий Эльбрусович Исхаков

Пение птиц в положении лёжа
Пение птиц в положении лёжа

Роман «Пение птиц в положении лёжа» — энциклопедия русской жизни. Мир, запечатлённый в сотнях маленьких фрагментов, в каждом из которых есть небольшой сюжет, настроение, наблюдение, приключение. Бабушка, умирающая на мешке с анашой, ночлег в картонной коробке и сон под красным знаменем, полёт полосатого овода над болотом и мечты современного потомка дворян, смерть во время любви и любовь с машиной… Сцены лирические, сентиментальные и выжимающие слезу, картинки, сделанные с юмором и цинизмом. Полуфилософские рассуждения и публицистические отступления, эротика, порой на грани с жёстким порно… Вам интересно узнать, что думают о мужчинах и о себе женщины?По форме построения роман напоминает «Записки у изголовья» Сэй-Сёнагон.

Ирина Викторовна Дудина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза

Похожие книги