В жерле вулкана

Мальчишка должен знать все это: похоже, его хорошо учили. Он ожидал от противника ошибки – нападения. Рейнер снова осторожно переступил с ноги на ногу, поворачиваясь таким образом, чтобы на пути удара оказалось бедро, а не живот. При этом он не выпускал из виду ножа, отмечая насколько твердо левантинец его держит. Он знал, что должен попытаться захватить руку не сейчас, а позднее, когда она придет в движение, пытаясь дотянуться до нижней кромки ребер с сердечной стороны. Левше в этой истории было бы удобнее, так как он мог бы подставить свой правый бок вместо левого.

Рейнер перемещался на какие-то сантиметры. Он мысленно настраивал руку на твердый захват и готовил мускулы к стремительному броску. При высокой скорости движения им потребуется много кислорода, и в такой жаре они быстро устанут, но, тем не менее, будут достаточно эластичными. Сила, необходимая для броска, уже понемногу уходила. Возможно, мальчишка тоже знал это, но выжидал; его губы были искривлены, приоткрыв зубы, он дышал поверхностно, держа легкие заполненными воздухом – вряд ли в нужный момент удастся сделать глубокий вдох, а значит, выдохнув, он рискует остаться без столь необходимого ему кислорода. Мускулатура руки высасывала кислород из крови, и опасность кислородного голодания все возрастала.

Солнце сделало сталь цветной: лезвие испускало оранжевые и синие блики. Рейнер уже запомнил изображение змеи до мельчайших подробностей – еще бы, он почти сроднился с ножом за эти десять секунд. Среди отблесков был цвет его собственного отражения. Лезвие слегка подрагивало из-за напряжения мускулов; рука, вероятно, была сейчас самой горячей частью тела мальчишки – предплечье блестело от пота.

Небесный жар палил их тела, разливаясь по камням – их общий враг. В граните вспыхивали искры, и свет бил по глазам, как песок. В гавани звонили безумные колокола землечерпалки и их эхо отдавалось от стен. Вокруг царил зной, а среди мира чуть подрагивало лезвие.

Когда Рейнер перевел правую руку в другое положение, мальчишка со всхлипом выдохнул, нож, вспыхнув, взлетел вверх, а нога переместилась, так как баланс оказался нарушен. Руки обоих противников вступили в схватку; одна наносила удары, а другая отражала их; рубашка Рейнера уже оказалась разрезана и показалась кровь, а мальчишка чуть отступил, делая выпад за выпадом, каждый раз по-новому поворачивая лезвие, чтобы пройти защиту. Рейнер защищался в низкой стойке, используя грудную клетку и бедра для защиты живота и отбивая каждый выпад завернутым в платок запястьем. Одновременно он пытался незаметно поставить левую ногу между сандалиями с плетенными подошвами, чтобы при первой возможности сделать подсечку. Вот нож взлетел наверх, пролетел, с визгом распоров воздух, рукоятью вниз перед лицом Рейнера, пытаясь задеть его, и оставил рану на плече, но Рейнеру удалось впервые перехватить запястье. Он, правда, упустил его, но поймал снова и стиснул, выжимая пот из кожи.

Его левая нога занимала нужную позицию, и он навалился на мальчишку. Тот сопротивлялся, но его рука уже зашла за спину, голова откинулась назад, и он потерял равновесие. Падая на колени, левантинец попытался вырваться, но его рука была зажата, как тисками. Его лицо исказилось от боли и он опустился на подогнувшихся ногах. Ни один, ни другой больше не двигались – теперь окончательная победа была только вопросом времени. Пальцы пойманной руки распухли: артерии слишком быстро закачивали в них кровь, и пережатые вены не успевали ее отвести. Нож продолжал висеть в ладони, прижатый согнутым большим пальцем. Рейнер выбил его, и он отлетел, звякнув о камни, на которых капли крови высыхали в момент падения.

– Кто тебя подослал?

Лицо теперь потеряло свою красоту и стало похоже на лицо любого человека, страдающего от боли. Распухшие пальцы на глазах посинели и торчали из руки Рейнера, словно какой-то отвратительный плод. Он не ослаблял захват, так как мальчишка выжидал, чтобы удрать, а если бы он удрал, то уже не ответил бы ни на какие вопросы. Чтобы выиграть время Рейнер перехватил руку и начал понемногу нажимать.

– Кто тебя подослал?

– А-а-й…

Нажим. Вопрос. Лицо искажено гримасой боли.

– Кто?

– Не могу говорить. Больно.

– Это еще цветочки. Кто тебя подослал? – Он боялся вывихнуть мальчишке руку. Тогда он мог упасть в обморок, и тоже ничего не сказать.

Нажим.

– Кто?

– Ибарра.

Рейнер ослабил нажим, красивое лицо исказилось, а голова вскинулась.

– Подними нож.

Рука дернулась достаточно быстро, пальцы скользнули по камням.

– Дай мне.

Мальчишка держал нож за рукоятку, лезвием к Рейнеру. Если хочешь, то попробуй взять, говорили его глаза. Поэтому Рейнер нажал на руку посильнее, так, что запястье сломалось, и левантинец потерял сознание. Он зашвырнул нож в воду, взял своего противника за рубашку и доволок до бара. Было слишком жарко для того, чтобы оставлять его на улице. Рейнеру пришлось поднять его во весь рост и толкнуть сквозь тростниковую портьеру.