В заповедной глуши

Головы были детские. Чучела — мальчик и девочка где-то 8-10 лет.

Витька стал усиленно думать, что это муляжи. Он про всякое слышал и много видел. Слышал про то, как убивали во время съёмок разных поганых фильмов обманутых или просто похищенных детей. Видел то, как находили останки распотрошённых человеческих тел, из которых вырезали внутренние органы. Знал, что людей продают в Эрэфии так же просто, как морских свинок в магазинах.

Но такого всё-таки быть не могло…

…Их вытащили наружу где-то через полчсаса. Было тепло, заполдень. Вокруг домика лежал лес, хорошо видный за открытыми воротами. Стояли несколько дорогих машин. А около них — люди. Пять человек в охотничьем снаряжении, с ружьями и в масках, закрывавших лица.

Витька никак не успел среагировать и ничего не успел подумать, потому что один из мальчишек, увидев открытые ворота, рванул к ним. А следом помчались остальные, и сам Витька — какой смысл был оставаться во дворе? Хотя он уже понял, что к чему…

…Он остался один и, продираясь через кусты, всхлипывал от злости и честил на все корки этих дурачков, рванувших бежать. Надо было вместе… Злился и на себя, что ещё в комнате, перепуганный, не переговорил с остальными, не придумал что-нибудь, не успокоил… Кругом был лес, светлый, солнечный, а позади лаяли собаки… и по сторонам — тоже, кажется… а в лесу Витька был чужим.

Потом послышался выстрел. И ещё. А потом — крик, тоненький, сначала бессловесный, но перешедший в слова:

— Дя-день-ки-и, не наааа… — кричал мальчик.

И — захлебнулся криком.

Витька скатился в какой-то овраг. На дне было сыро. Он упал и пополз, не вставая — снова включился какой-то инстинкт. Лай прошёл верхом, прошли верхом хруст веток и голоса, говорившие не по-русски, на каком-то чужом языке. Витька вжался в грязь и замер. Умер. Перестал существовать. Нет, уже не от страха за себя.

По другой причине. Он должен был жить.

Витька пролежал так не меньше получаса. Потом выбрался наверх и пошёл — осторожно, крадучись, бесшумно, дыша через раз. Впервые в жизни пошёл по следам, благо — они были отчётливы даже для такого неискушённого следопыта, каким был Витька.

Минут через пять он вышел к другому оврагу. И присел, услышав хруст и дыхание. Перемазанный грязью, он был почти незаметен в зарослях.

На противоположной стороне оврага появился мальчик. Лет 11–12. Мальчик бежал, а точнее — хромал, тяжело всхлипывая и зажимая ладонью правый бок. Бок, ладонь, бедро и вся нога были алыми. Вот мальчишка обернулся — и Витька увидел, какие у него глаза.

Увидел — и навсегда запомнил. Хотя дорого бы дал, чтобы забыть.