В заповедной глуши

Саватта похожа на смесь гимнастики и танца с боксом и балетом. Когда-то это французское искусство почти погибло (как погибает в наше время английский бокс, упорно превращаемыйв омерзительную месиловку быкоподобных ниггеров), но было спасено энтузиастами и в наше время процветает не только во Франции — в пику всей восточной чушпензии. Известно ведь, что европейские единоборства на голову превосходят китайско-японскую заумь в чисто практическом плане, просто "сэнсэи" умело напускают туману вокруг своих "искусств" — ну и Голливуд помогает. Реальная история рукопашных боёв на войне (а никакого другого показателя эффективности просто не существует, так как искусства боевые!) показывает, что европеец даже без оружия легко разделывается с двумя-тремя "восточниками" одновременно при помощи полудюжины хорошо отработанных ударов и бросков. Не говоря уж о том, что большая часть рассказов и трактатов по "восточным единоборствам" — наглая фальсификация первой половины ХХ века.

Де ла Рош, который и так не выглядел пожилым, на ринге вообще преображался (как и в любой "бодрящей" ситуации). Казалось, что это молодой парень — быстрый, сильный и ловкий солдат. Валька, как и все ребята, не раз познавал на своём опыте, что это не только "казалось", но и "есть"… и ещё как "есть"! Но и сам Валька недаром уже носил красные перчатки. Все неприятные мысли, оставшиеся после ночи, вылетели из головы мальчишки моментально, им там просто не нашлось места. Валька продержался минуту, что было своеобразным рекордом — и де ла Рош коротко похвалил ученика, а со стороны зрителей раздались аплодисменты.

И в этот момент неприятные мысли вернулись…

… — Маэстро, мне надо с вами поговорить.

Де ла Рош поднял глаза на стоящего перед ним Вальку. Валька не переоделся и смотрел прямо и открыто, с надеждой.

— Я весь внимание, Валентин, — наклонил голову де ла Рош. Валька покачал головой:

— Если можно… не здесь.

Де ла Рош сделал короткий жест в сторону оружейки. Вошёл первым и присел на край стола, скрестив руки на груди. Валька прикрыл дверь.

— Мастер… — начал он и замялся. Де ла Рош молчал. — Мастер, — решительно повторил Валька, перейдя на французский, — ночью отец получил какое-то сообщение… Он сильно забеспокоился и ничего не стал мне рассказывать. Но я ощущаю тревогу… явственную и определённую. Совершенно. Я боюсь. Не за себя, а за родителей.

Де ла Рош чуть поднял уголок губы: