В высших сферах

Интересно, подумал Хоуден, как этот суровый и нетерпимый человек повлияет на судьбу Канады.

— Прежде чем приступить к делу, — сказал президент, — я хотел бы знать, как вы устроены в Блейр-Хаусе.

Артур Лексингтон с улыбкой ответил:

— Нас по-доброму балуют.

— Ну, я рад это слышать. — Президент устроился поудобнее за своим большим столом. — Иногда у нас там бывают неприятности — арабы, например, воскурили благовония и подожгли заодно часть здания. Я, правда, думаю, вы не станете отдирать панели, как это сделали русские в поисках скрытых микрофонов.

— Обещаем этого не делать, — сказал Хоуден, — если вы сообщите нам, где они находятся.

Президент хрипло хмыкнул.

— Запросите лучше телеграммой Кремль. Во всяком случае, я бы не удивился, если бы они поставили собственный передатчик, когда этим занимались.

— Это было бы не так уж и плохо, — поспешил парировать Хоуден. — По крайней мере мы бы связались с ними. Другими путями, похоже, ничего у нас не получается.

— Да, — спокойно согласился президент, — боюсь, что нет.

Внезапно наступило молчание. Из приоткрытого окна доносился приглушенный гул транспорта на Б-стрит и крики детей с детской площадки перед Белым домом. Откуда-то поблизости сквозь стены скорее чувствовался, чем слышался стук пишущей машинки. Хоуден понял, что атмосфера из легкой стала крайне серьезной, и спросил:

— Откровенно, Тайлер, вы по-прежнему считаете, что открытое столкновение неизбежно в кратчайший срок?

— От всей души и от всего сердца, — ответил президент, — хотел бы сказать «нет», но могу сказать лишь «да».

— И мы к этому не готовы, верно? — произнес Артур Лексингтон. Его лицо херувима было задумчиво.

Президент пригнулся к столу. За его спиной легкий ветерок шевелил занавески и флаги.

— Нет, джентльмены, — тихо произнес он, — мы не готовы и не будем готовы, пока Соединенные Штаты и Канада, действуя во имя свободы и в надежде на построение лучшего мира, какого все мы хотим, не укрепят сообща людьми нашу общую границу и нашу общую крепость.

«Ну вот, — подумал Хоуден, — мы быстро подошли к главному». Глаза всех были устремлены на него, и он сухо произнес:

— Я внимательно рассмотрел ваше предложение об Акте о союзе, Тайлер.

На лице президента мелькнула улыбка.

— Да, Джим, я так и предполагал.

— Имеется много возражений, — сказал Хоуден.

— Когда речь идет о чем-то столь весомом, — раздался спокойный голос из-за стола, — было бы удивительно, если бы их не было.

— С другой стороны, — объявил Хоуден, — могу вам сказать, что и мои старшие коллеги, и я сам сознаем наличие значительных преимуществ в вашем предложении, но при учете определенных соображений и получении специфических гарантий.

— Вы говорите об определенных соображениях и гарантиях, — впервые заговорил адмирал Рапопорт, вытянув голову. Его голос звучал напряженно и решительно. — И вы сами, и ваши коллеги, на которых вы сослались, несомненно, учли, что любые гарантии, откуда бы они ни исходили, будут никому не нужны, если нас не будет в живых.

— Да, — сказал Артур Лексингтон, — мы об этом думали.

— Я бы хотел, чтобы мы держали в уме, Джим, — быстро вмешался президент, — и вы также, Артур, — что время играет против нас. По этой причине я хочу, чтобы мы действовали быстро. И по этой же причине мы должны говорить четко, даже если при этом кое-кого погладим против шерсти.

Хоуден мрачно улыбнулся:

— Если у кого-то шерсть и встанет дыбом, так у вашего орла. С чего вы предлагаете начать?

— Я б хотел пройтись по всему кругу вопросов, Джим, — вот чего я хотел бы. Пройтись по тому, о чем мы говорили на прошлой неделе по телефону. Надо удостовериться, что мы понимаем друг друга. А тогда посмотрим, в какую сторону покажет компас.

Премьер-министр взглянул на Лексингтона — тот еле заметно кивнул.

— Отлично, — сказал Хоуден. — Я с этим согласен. Вы начнете?

— Да.

Президент устроил поудобнее свое широкоплечее тело во вращающемся кресле и, отвернувшись от остальных, повернулся к солнцу. Затем вернулся в прежнее положение и встретился взглядом с Хоуденом.

— Я говорил о времени, — медленно начал президент. — О времени подготовиться к нападению, которое, как мы знаем, неизбежно предстоит.

Артур Лексингтон спокойно спросил:

— Сколько времени, выдумаете, у нас есть?

— Времени уже нет, — ответил президент. — Мы подсчитали, учли все соображения, применили логику. И если у нас еще есть время, то это только если Бог пошлет. — И тихо спросил: — Вы верите в доброту Господа, Артур?

— Ну, это нечто весьма туманное, — с улыбкой произнес Лексингтон.

— Но это существует, поверьте. — Над столом появилась рука, похожая на лапу, с вытянутыми, словно для благословения, пальцами. — Она спасла однажды британцев, когда они были одни, может спасти и нас. Я молюсь, чтобы это случилось, и молюсь, чтобы нам был дан год. Больше не получится.

— Я надеялся для себя на триста дней, — вставил Хоуден.

Президент кивнул: