В воздухе - испытатели

Высота же была небольшой - всего-навсего тысяча восемьсот метров. К тому же в районе цели находилось около тридцати прожекторов во главе с "гер-старшиной" - так прозвали наши летчики огромный немецкий прожектор, оснащенный, вероятно, сильными звукоулавливателями.

Но пришел конец и "гер-старшине". Погасил и его экипаж Антонова.

Тяжело идти летчику-ночнику в лучах прожекторов! Слепят глаза они настолько сильно, что Антонову однажды показалось, будто запотели с внутренней стороны стекла приборов, - не видел он ни стрелок, ни цифр, ни делений шкалы. А днем глаза стало резать, словно их засыпали песком. Пришлось Семену Михеевичу обратиться к доктору и несколько ночей не летать на задание.

Но после этого случая он уже знал, что такое лучи прожекторов, и вскоре нашел способ борьбы с ними. Как только самолет попадал в прожекторные лучи, второй летчик поднимался со своего сиденья и ложился туловищем на фальшборт кабины, препятствуя попаданию лучей в глаза Антонова; сам же Антонов глубоко садился на сиденье, опускал пониже голову и пилотировал самолет по приборам.

В ту боевую ночь над Брянском-вторым самолет Антонова тоже ловили несколько раз прожекторы, били по нему и зенитки, атаковали и "мессершмитты".

Когда же полк отбомбился, Антонов повел машину на фотографирование результатов работы своих товарищей.

Самолет сразу же "схватили" прожекторы. Ударили по нему плотным огнем зенитки.

Но Антонов держал курс градус в градус.

- Сфотографировал? - спросил он, наконец, у штурмана.

- А кто же в таких лучах фотографирует? - ответил тот.

- Что же ты мне сразу не сказал?.. Дьявол!..

- А ты что, сам не знаешь?

- Фу, черт!.. - выругался Антонов и, дав моторам полный газ, бросил машину влево вниз.

Отойдя от Брянска-второго на такое расстояние, где самолету не были страшны ни прожекторы, ни зенитки врага, Антонов развернулся и стал снова приближаться к объекту для фотографирования.

Удачным маневров до освещения прожекторами цель в этот раз с помощью светящейся бомбы была сфотографирована. Однако и самолету Антонова не поздоровилось: крупнокалиберный снаряд разорвался впереди правого мотора и согнул воздушный винт так, что вскоре мотор разрушился от тряски. Кроме того, в самолете где-то была перебита магистраль уборки и выпуска шасси и правая нога повисла, словно подбитая лапа птицы.

- Ну что ж, пошли теперь домой, - сказал спокойно Антонов и поставил винт правого мотора во флюгер.

Не сладок полет на одном работающем моторе! Однако на рассвете Антонов все же "притянул" всю побитую над целью машину к своему аэродрому. Пройдя низко над стартом, он попросил по радио командование посмотреть, в каком состоянии правая нога шасси.

- Садитесь на фюзеляж! На фюзеляж садитесь! - приказал командир полка подполковник Ульяновский.

- Разрешите садиться на левую ногу? - спросил Антонов.

- А справитесь?

- Справлюсь!

- Садитесь! Разрешаю.

И Антонов справился! Точными, ювелирными движениями рулей он плавно приземлил самолет на левую ногу.

Дорогостоящая машина была спасена.

В августе 1943 года кто-то "подсмотрел" Семена Михеевича Антонова и он был переведен на службу к испытателям.

Двадцать два года испытательной работы! Восемьдесят восемь типов самолетов освоил за это время Семен Михеевич! Истребители, штурмовики, фронтовые и дальние бомбардировщики...

Двадцать два года Семену Михеевичу приходилось трудиться так же напряженно, как и на войне. Правда, не били зенитки, не атаковали истребители врага, но... Испытания есть испытания!..

Однажды, когда Антонов был еще, как мы выражаемся, на подхвате, ему дали задание перегнать на заводской аэродром Ил-2 из серии первого выпуска.

Стоял этот бедняга Ил-2 уже несколько лет под брезентовыми чехлами, "жарился" на солнце, мок под дождями и леденел на морозных ветрах.

Но вот кто-то решил, что он, уже списанный, и должен стоять теперь на заводском аэродроме.

Антонов пришел с полетным листом на стоянку. Вместе с техником Порожняковым они проверили заправку бензином, маслом, подвигали рулями и элеронами. Затем запустили мотор, вырулили на старт и взлетели. А на половине пути (то, что после взлета било из мотора масло и залепило им передние стекла фонаря кабины - это ерунда) Антонов ощутил значительное кренение самолета вправо.

Кренение увеличивалось и увеличивалось и стало наконец таким, что Семену Михеевичу пришлось дать ручку управления влево до отказа. Левой же ногой, чтобы не разворачивался самолет вправо, он сильно давил на педаль. А правую ногу пришлось, как ни странно, снять с педали, ступню упереть в борт кабины, а колено - в ручку управления.

Мотор ревел на номинальной мощности, и самолет все же летел. Но что же с ним произошло? На правом крыле, начиная с ребра атаки, потоком срывало обшивку, которая, закручиваясь, обрывалась и улетала прочь.

Подлетел наконец Антонов к заводскому аэродрому. Руки и ноги дрожали от напряжения. Передние стекла фонаря кабины забрызгало к этому времени так маслом, что бесполезно в них было смотреть. Антонов смотрел влево, в боковую форточку. На газу подвел он машину к земле и приземлил ее.