В Венеции

Джино очутился на одной из таких улиц. С гибкостью угря, плавающего в лагунах, он пробирался в толпе, стараясь пройти незамеченным. Не останавливаясь ни разу, он добрался до маленького низкого домика, стоявшего на углу площади, населенной бедняками и рабочим людом. Пробравшись среди множества пустых бочек, груд снастей и разного хлама, гондольер нащупал дверь и вошел в комнату.

— Ты ли это, Джино? — вскричала хорошенькая, разбитная венецианка, в голосе которой слышалось кокетство и удивление. — Пешком, потайным входом и в необычный час!

— Твоя правда, Аннина, что я пришел не во-время; мне некогда рассказывать; надо торопиться. Принеси ты мне, Аннина, пожалуйста, ту куртку, в которой я был с тобой на празднике в Фузине.

— Почему ты хочешь сменить ливрею твоего хозяина на платье простого лодочника? Ведь эта шелковая куртка идет тебе гораздо больше, чем выцветший бархат, и если я раньше никогда этого не говорила, то только оттого, что хотела поберечь похвалу для других, кто их тоже любит…

— Дело не в этом! Скорее как можно давай мою куртку!

— Вот она! Ты найдешь в ее кармане ответ на твое письмо, за которое я тебя вовсе не благодарю, потому что тебе его писал секретарь герцога. И я тебе скажу, что женщины всегда осторожнее в этих делах; они знают, что, выбирая поверенного, очень легко наткнуться на соперницу.

— Сам чорт не написал бы этого письма лучше, моя дорогая, — сказал Джино, переодеваясь. — Теперь шапочку и маску!

— Тот, у кого на лице обман, не нуждается в маске, — ответила девушка, все же бросая Джино нужные вещи.

— Теперь хорошо! Никто не угадает во мне слугу дона Камилло Монфорте. Я готов даже нанести визит тому еврею, который взял в залог твою золотую цепочку, и пригрозить ему ножом, если бы он захотел взять процентов больше условленного.

— Но что же будет тогда с тем важным делом, ради которого ты так торопишься?

— Правда, правда, долг прежде всего! Что, лодки твоего отца все в разгоне?

— Ну, конечно, ты видишь, я одна. Отец уехал в Лидо, брат в Фузине, а слуги на островах.

— Чорт возьми! Неужели ни одной вашей лодки в канале не найдется?..

— Стой, Джино! Ты что-то очень уж торопишься. Я жалею теперь, что впустила тебя и позволила переодеваться в нашем доме. Я хочу знать, что это за спешное дело, и не навлечет ли оно каких-нибудь подозрений и на моего отца. Я хочу знать!

— Ах, пойми, время дорого! Если я опоздаю, это будет твоя вина. Дай скорее ключ от двери, которая выходит на канал.

— Ты не уйдешь отсюда, пока я не узнаю, почему тебе понадобилось переодеваться и вообще всего относительно этого «важного» дела.

— Ты нерассудительна, Аннина! Я же тебе сказал, что я должен исполнить важное поручение, и малейшее промедление может навлечь большие неприятности.

— На кого? И что это за поручение? И почему ты так торопишься сегодня, тогда как обычно тебе надо напоминать об уходе. Ну, живей, Джино, или скажи мне всю правду, или надевай опять ливрею дона Монфорте!

— Ну, так и быть! Мы ведь с тобой друзья, Аннина; я вполне верю тебе, и ты все сейчас узнаешь. У меня остается еще несколько минут, так как на колокольне сейчас прозвонили три четверти.

— Но у тебя такой вид, будто ты что-то придумываешь…

— Да, я волнуюсь, потому что вижу, что ради любви к тебе я совершу большую ошибку. Ты слышала, конечно, что говорят о моем хозяине и о племяннице римского маркиза, утонувшего в Джудекке?

— Кто же не слышал этой басни, которую каждый гондольер рассказывает на свой лад!

— И вот, эта история близка к развязке. Я боюсь, как бы мой хозяин не сделал глупость.

— Он хочет жениться?

— Еще хуже! Он меня послал отыскать, как можно скорее священника…

Аннина с интересом слушала выдумку гондольера. Но, зная хорошо Джино, она сомневалась в правдивости его слов.

— В какой же монастырь велели тебе итти?

— Мне ничего определенного не сказали! Я знаю только, что я должен отыскать священника-францисканца.

— Неправда! Лжешь! Дон Камилло Монфорте не женится так опрометчиво. Тебе не удастся меня обмануть. И я тебя не выпущу, пока не узнаю всю правду. Возьми-ка выпей вина из этой кружки: может быть, тогда у тебя заговорит совесть.

— Ну, вот… видишь… Я хочу познакомить твоего отца и Стефано Милано, — сказал гондольер, отпив из кружки. — Он калабриец и часто привозит чудные вина, которыми славится его страна. Он сейчас в Венеции, и, если хочешь, он может вам доставить несколько бурдюков.

— Ну, сомневаюсь, чтобы его вина были лучше тех вин, которые продаются на Лидо… Выпей-ка еще стаканчик! Недаром говорят, что второй стакан еще слаще первого! Но я не прочь познакомиться с калабрийцем. И чем скорее, тем лучше! Если его фелука в порту, то ее можно теперь же пригнать сюда каналами и внести вино прямо сюда по скрытому входу.

— Но ты забыла про поручение! Дон Камилло привык к моей аккуратности. А жаль, если вино достанется другому!

— Ладно. Чтобы не упустить удобного случая, я сама пойду с тобой к калабрийцу. Ведь ты знаешь, что отец поручает мне эти дела.

Джино не успел опомниться, как Аннина надела маску, отворила дверь и вытолкнула его из дому.