В. Васнецов

Картина «Оттепель» с ее свинцово-серым небом, распутицей и унылой фигурой крестьянина, медленно бредущего по дороге, впервые так лирически-трогательно рассказывала про обездоленность русской деревни. Крамской подметил в этой картине своего рода «музыкальность», свойственную всей живописи Васильева. Эту немного грустную «музыкальность» Васнецов ощущал всем сердцем. Теперь, после картины Саврасова «Грачи прилетели», это небольшое полотно Васильева, как и другие его вещи — «Мокрый луг», «В крымских горах», — ярко показывали, что и русская пейзажная живопись включилась в мир передовых демократических идей.

Цель передвижников — поведать зрителю всю правду, как бы горька она ни была, показать народу его подлинное лицо, его жизнь и заставить его призадуматься над своей судьбой, над своим прошлым, настоящим и будущим, выбрать правильную дорогу — стала близка Васнецову. Было очевидно, что передвижники с каждой своей выставкой несли по городам родины очистительный свет правды и добра.

Удивительно яркой вспышкой в художественной жизни Петербурга семидесятых годов явилась картина Репина «Бурлаки». Когда, наконец, она была закончена и выставлена, то произвела огромное впечатление не только и не столько отличным мастерством, сколько необычайно глубоко выраженным сочувствием к изнывающему от мучительного, тяжкого труда люду. Так смело, откровенно, ярко никто еще не писал.

Любопытная деталь: впервые широкая публика познакомилась с «Бурлаками» по гравюре Васнецова, воспроизведенной в журнале «Пчела».

Менее значительным, конечно, но все же заметным явлением художественной жизни Петербурга того времени стала «Книжная лавочка» — картина, выполненная Васнецовым вслед за рисунком на этот же сюжет. Это своеобразная интерпретация некрасовской темы, с такой глубочайшей искренностью звучащей в «Кому на Руси жить хорошо»:

Эх! эх! Придет ли времечко,
Когда (приди, желанное!..)

…

Когда мужик не Блюхера
И не милорда глупого —
Белинского и Гоголя
С базара понесет?

Было бы, однако, неверным сводить значение картины к иллюстрации некрасовского текста. Она перерастает в обобщение большой силы.

Вот перед нами один из ярмарочных, на скорую руку сколоченных ларьков. Круглый год они наглухо закрыты и лишь в день приходского праздника ненадолго служат помещением нехитрому, но зато пестрому и яркому ярмарочному товару.

Возле одного из таких бараков перед разложенным и развешанным товаром остановилась кучка людей. Внимание привлекает худо одетый крестьянин с грешневиком [5]на голове и топором за поясом. Он рассматривает какую-то назидательную, яркую и аляповатую религиозную картинку. Трудно, впрочем, разобраться, что более усердно он делает: разглядывает картинку или слушает батюшку, назойливо объясняющего ее смысл.

Но одно ясно: батюшка сделал свое дело, понравилась мужику картинка, купит он ее сейчас на последний, заработанный тяжким трудом грош. И, бережно засунутая за пазуху, будет эта убогая картинка, как книжица какого-либо «милорда глупого», принесена в деревню, и понесет она не свет просвещенья, а тьму суеверия.

Перед этим полотном, богатым смыслом, отступают на второй план колоритные сами по себе фигуры двух вздыхающих и охающих под впечатлением слов попа деревенских женщин; присевших на корточки мальчуганов, пожирающих глазами картинки; спрятанного в тени навеса продавца, который спокоен и молчалив и лишь зорко оглядывает прилавок.

И сразу же после «Книжной лавочки» Васнецов завершает другую, давно задуманную и имеющую несколько ранних эскизов картину. Безусловно, полотно это, под названием «С квартиры на квартиру», — самое сильное из всех его произведений петербургского периода. В нем с редкой силой сконцентрировались все впечатления предыдущих восьми лет жизни в столице.

Картина попала на 5-ю выставку передвижников и произвела сильнейшее впечатление на публику. В «Новом времени» тотчас же появилась восторженная рецензия В. В. Стасова: