В трущобах Индии

— Вы говорите как по книге, Сердар, — вмешался Барбассон. — Вы думаете, следовательно, что это выродившееся существо не способно усвоить себе никакого языка?

— Нам удастся, конечно, внушить ему кое-какие понятия, он будет даже понимать смысл наших выражений, я думаю только, что теперь слишком поздно развивать его мозговой центр речи, т.е. научить его говорить. Это своего рода опыт; за ним будет очень интересно следить, и он даст нам некоторое развлечение в нашей уединенной жизни, если только Богу угодно, чтобы она была такой же мирной, как раньше, и если дикарь этот, дитя леса, согласится остаться с нами, потому что воля его должна быть в той же мере подвижна, в какой мозг его мало развит.

Время прошло быстро среди этого разговора, и наступил час отдыха. Каждый из обитателей Нухурмура удалился в ту часть пещеры, которая ему была предназначена; Сердар, уходя, поручил Сами непременно разбудить его, как только вернется Нариндра.

Когда Тота-Ведда, которого мы впредь будем называть данным ему именем Ури, увидел, что все готовятся ко сну, он стал выказывать явные признаки беспокойства, и Рама-Модели догадался, что он по привычке своей проводит ночи на деревьях, ищет также, где бы ему примоститься для сна. Сердар приказал открыть дверь, сообщавшуюся с долиной, где находилось несколько вековых банианов, на широких внутренних разветвлениях которых туземец мог удобно устроиться сообразно своим привычкам. Увидя их, Ури вскрикнул от радости и бросился на первое из деревьев поближе к нему; скоро послышался треск ломаемых веток и шум срываемых листьев. Тота готовил себе постель на ночь.

Европейцы и туземцы вернулись в свои пещеры; мало-помалу все стихло в Нухурмуре, и молчание нарушалось только криком диких зверей, вышедших на поиски добычи, или мычаньем буйволов, спешащих на водопой, в ответ на которые раздавался по временам раздраженный голос Ауджали, стоявшего недалеко оттуда в помещении, устроенном исключительно для него. Но авантюристы привыкли к этим крикам; вместо того чтобы стеснять их, эти лесные голоса вполне гармонировали своей суровой и дикой поэзией с настоящими их чувствами.

IV

Ночь в Нухурмуре. — Странное рычание. — Танец пантер. — Ури заклинатель. — Минута страха. — Заслуженное наказание. — Ури спаситель. — Попытка бежать. — Бегство Ури. — Сон Нана-Сагиба. — Крик силена. — Ночная экскурсия по озеру. — Сигнал Нариндры. — Почта из Франции. — Душевное волнение. — Приезд Дианы. — Новости извне.

Они спали уже несколько часов, когда их внезапно разбудил странный концерт, раздававшийся, по-видимому, во внутренней долине. Это было нечто вроде смягченного рыгания, сопровождаемого мяуканьем, похожим на мяуканье кошки, но более громкое и резкое; в ответ на это раздавалось другое, еще более нежное, по-видимому, того же самого происхождения.

Сердар, Рама-Модели и Сами мгновенно вскочили на ноги, но Барнет и Барбассон продолжали спать спокойным сном людей, легко переваривающих пищу и не желающих беспокоить себя из-за пустяков.

— Ты слышишь эту бешеную музыку, Рама? Что случилось? — спросил Сердар.

— Это рычанье, Сагиб, походит на рычанье пантеры, когда она в хорошем настроении духа играет с своими детенышами и когда ничто не нарушает ее веселья. Слушайте… Это более нежное мяуканье издают ее детеныши, отвечая матери.

— Все это происходит в нашей внутренней долине, не правда ли?

— Да, крики эти оттуда.

— И ты думаешь, что это пантеры забавляются там, а не сервали… это было бы менее удивительно.

— Это пантеры, Сагиб, — настаивал Рама-Модели.

— Странно! — прошептал Сердар.

— Пантеры так же ловки, как и дикие кошки, и им ничего не стоит спуститься вниз, цепляясь за бамбук и кусты. Я же сделал это.

— Да, но детеныши?

— Они последовали за матерью.

— Удивительно! Сколько месяцев мы уже здесь, и в первый только раз осмеливаются дикие звери проникнуть в эту долину.

— Верно, Сагиб! Но в первый раз также в долине спит человеческое существо, добыча значит.

— А ведь твоя правда, но в таком случае, если животные эти привлечены запахом Ури, они съедят его.

Заклинатель пантер кивнул в знак согласия.

— О, нет, этого не будет… Идем к нему на помощь, нашего присутствия достаточно, чтобы обратить их в бегство.

— Благоразумнее посмотреть сначала, что там происходит. Нам это будет тем легче, что луна освещает теперь всю долину и слишком веселое настроение пантер не показывает, чтобы они ловили добычу.

— Ты уверен в этом?

— Тебе известно, Сагиб, что я всю свою молодость вместе с несчастным отцом своим, убитым в Гоурдваре, провел в изучении нрава молодых пантер, которых мы дрессировали для продажи фокусникам. Этих животных, особенно больших полосатых пантер из Малабара, которые достигают роста королевского тигра, легче всего укротить и приручить. Я очень хорошо изучил все изменения их голоса и могу уверить тебя, что те, которые находится теперь в долине, думают только об игре, а не об удовлетворении своего голода. Когда пантера преследует или подстерегает добычу, она молчит, и вот почему она так ужасна для охотника.