В трущобах Индии

Прошло несколько минут, и оба, не слыша больше выстрелов, продолжали свой путь. Боб, как все охотники и военные, привык определять расстояние по слуху и рассчитал, что выстрел из карабина был сделан на расстоянии двух или четырех с половиною миль от него, т.е. около трех или четырех километров.

Вдали виднелись уже болота, окружавшие озеро со всех сторон, когда те же самые выстрелы послышались пять, шесть раз, по одному разу через минуту; на этот раз они слышались еще ближе, а потому еще труднее было ошибиться в том, что это был карабин Сердара.

— О! О! — воскликнул Барнет. — Тут, по-моему, пахнет битвой, выстрелы даже в самом разгаре охоты не следуют так быстро друг за другом… Биться без Боба Барнета! Ну, нет! Этого я не допущу. Стал, что, инвалидом, скажите пожалуйста? Когда вам угодно исполнять обязанности геометров-землемеров, искать проходы в горах, это не мое дело, и Барнет предпочитает тогда заняться кухней. Когда же имеется в виду наносить и получать удары, то не предупредить об этом Барнета значит не понимать самых обыкновенных законов приличия… Посмотрим, что там такое… Ну-с, друг мой Ауджали, вперед!

Выстрелы, послышавшиеся еще несколько раз, указали путникам путь, которого им следовало держаться. Скоро, однако, наступила полная тишина и Барнет, не имея возможности ничем больше руководствоваться, шел прямо перед собой. Но дорога, без того затруднительная, сделалась совсем непроходимой вследствие положения, которое принимали здесь болота; теперь это были не огромные лужи, более или менее тенистые, которые попадались ему на дороге и вынуждали его делать большие обходы, но целый непрерывный ряд лагун, сообщавшихся с озером, в которых вода доходила ему до живота, что очень утомляло его ввиду того, что он вынужден был держать постоянно на весу свои патронташи и карабин. В то время, как он, чувствуя непреодолимое отвращение к такого рода путешествию, спрашивал себя, не взобраться ли ему лучше на шею Ауджали, послышался вдруг еще один выстрел из карабина, и на этот раз еще ближе. Не успел он еще исполнить своего намерения, как слон, испустив громкий крик беспокойства, смешанного с радостью, бросился вперед, не заботясь о Барнете, который остался в болоте и не знал, идти ли ему вперед или вернуться назад.

— Ауджали! Ауджали! Назад, Ауджали! — кричал бедняга. — Ах, ты негодяй! Ты поплатишься мне за это.

Но Ауджали, глухой ко всем его мольбам, бежал вперед, подымая вокруг себя целый водоворот брызг и воды. Слон очень любил Барнета, у которого всегда были наготове какие-то лакомства для него, но раз благодарность не удержала Ауджали подле него, тем менее удержат его угрозы.

Какие едва уловимые звуки, доступные только одному этому животному, наделенному самым тонким слухом из всех живых существ, донеслись к нему? Какие намерения поразили его обоняние, если он мог остаться глухим к голосу своего друга Боба и оставить его в положении настолько же опасном, как и комичном?.. В пятистах метрах оттуда на поверхности озера плавал огромный аллигатор, который немедленно нырнул под воду, как только заметил Ауджали, но затем снова показался в нескольких шагах оттуда… Пропасть бы Барнету, заметь его только аллигатор раньше, чем ему удалось бы выбраться обратно на твердую землю.

Как бы там ни было, но Ауджали, благодаря совершенству развития некоторых из своих внешних чувств, о которых мы не можем составить себе надлежащего понятия, знал прекрасно, куда идет… Он шел, куда призывал его долг… на помощь своему хозяину… и никакие силы в мире не могли удержать его благородного порыва.

Казалось бы, что разветвление Каллоо у конца болота должно было остановить его, но он, не долго думая, переплыл его и вышел на твердую, сухую землю, где мог бежать скорее. Он бросился вперед и менее чем в пять минут добрался до той части джунглей, где скрылись Кишная и Виллаен, которые пустились бежать во весь дух, выказывая все признаки величайшего страха; они по-прежнему наблюдали за агонией своей жертвы и, увидя Ауджали, приняли его за дикого слона и поспешили скрыться от его бешенства.

В ту же минуту слон остановился, пораженный испарениями, которые он почуял в воздухе; он понял, что хозяин его недалеко и, руководствуясь тонким чутьем, направился прямо к яме.

У этого животного так хорошо развиты чувства обоняния и слуха, что в Индии нарочно делали опыты, результатам которых не поверили бы, пожалуй, не будь они подтверждены серьезными авторитетами. Слон отыскивал своего хозяина, который находился на расстоянии двух-трех миль, и притом в месте, совершенно ему неизвестном, если только, само собою разумеется, оттуда дул ветер. Он слышит также на неизмеримых расстояниях малейший шум и понимает, откуда он происходит. Подбежав к тому месту, где находился Сердар, в течение пяти или шести часов испытывавший невыразимые муки, Ауджали понял, что пришел к настоящему месту и, подойдя к отверстию ямы, издал целый ряд особых криков, которыми был полон его лексикон и в которых слышались нежность, удивление и гнев.