В тридцать лет

Через три часа мы погрузили наше имущество в поместительное чрево «Антона». Я уже ступил на лесенку, чтоб лезть в кабину. Но вдруг остановился, схватясь за поручни. Два слова шелохнулись в голове: «Куда лезу?» Только два слова, не имеющие смысла. Я вдруг увидел вокруг себя все разом — траву, присмиревшую в ледяной росе, реку, опять хлебнувшую лишнего, бегущую вровень с полем, горы на том берегу, санитарную машину у вертолета. Машина развернулась, пошла к воротам аэропорта. «Вот и все, — подумал я. — Не все, конечно. Еще будут искать виновников. Будут телеграммы, и слезы, и горе... Зачем я приехал сюда? В той, прежней, жизни мне ничто не грозило. В ней редко случались смерти. Зачем мне Саяны?»

Я изо всех сил дернул поручни и очутился в кабине. Ребята сидели на металлических скамейках близко друг к другу. Я втиснулся между ними и глянул тайком: как они? Ребята сидели напряженно и ждали. Всем очень хотелось лететь, не было только Симочки. Она исчезла сразу, как только мы вышли из конторы аэропорта. Мы без нее паковали палатку, без нее таскали в самолет молотки, лопаты, маленькие радиометры «Пионер», тюки с продовольствием и вьючные сумы. Мы заметили ее отсутствие, но нельзя было ждать, раздумывать, стоять без дела...

— Ну, все готовы? — спросил пилот.

— Нет еще. Нет нашего геолога, — сказал Чукин. — Где Симочка, никто не видел?

— Ну давайте, товарищи, ждать я не буду. У меня второй рейс.

Мы выглянули в дверь и в окна — и сразу увидели далеко, на краю летного поля, бегущую Симочку. Она бежала по полю туда, где стоял вертолет, прилетевший из Саян. Лопасти вертолета уже затянули брезентом.

— Закрывайте дверь, летим, — сказал пилот и запустил винт. «Антон» задрожал. Я очень заволновался. Не я один, наверно. Летим!

Но Валерий вдруг прыгнул с сиденья — к двери, выскочил из самолета и побежал по полю, пригнувшись, махая руками. Неуклюжий, грузный человек. Увалень... Симочка уже шла ему навстречу. Не очень она торопилась.

Я сидел на дюралевой скамейке и мелко трясся вместе с «Антоном». Мне казалось, что сейчас Чукин скажет Симочке и Валерию что-то жесткое, грубое. Он отправлялся в горы в десятый раз. Я был полностью на его стороне.

Симочка появилась в кабине, держа в руках один-единственный жалкий цветок саранки. Следом за ней влез Валерий.

— Вы были за рекой, — прокричал Чукин. — Я так и думал. Я уже договорился с пилотом. Вы полетели бы вторым рейсом. Я думал, что вам не успеть.

— Я не успела, — сказала Симочка. «Сейчас она заплачет», — подумал я. Но она не заплакала.

Я подвинулся к краю скамейки, и все мы уселись в ряд. Я подвинулся снова, чтоб сидеть теснее со всеми и ближе к ребятам. Мне показалось, что я знаю всех очень давно, знаю в деле, в беде; что все горькое вдруг отпало и теперь останется там, на земле; что мы летим новые, сильные своей добротой друг к другу.

— Все будет хорошо! — сказал я себе.

«Антон» задрожал сильнее и пошел.

Ребята ждут

1

Тайга сгорела. Это случилось давно. Уже кое-где проросли листвяки, влажно зеленые ломкие деревца. Им не укрыть пепелище, не вдохнуть в него жизнь, как синим, белым, ярким крестам не скрыть томящую власть кладбищенских междурядий.

Хочется выйти из мертвого леса. Кажется, выйти легко. Надо только налечь, еще подняться по склону, по камню, по сукастым лежачим стволам туда, где небо, вершины и зелень живых деревьев. Но нет конца сгоревшему лесу. Кто тут загасит пожар? Как разошелся, так и хлестал до большого дождя. Вверх доходил до снегов, книзу катился стадом безумных рыжих сохатых.

Олени с одышкой, с хрустом в суставах тянут вьюки. Ваня Стреженцев, каюр, ведет в поводу свою связку. У Вани быстрые коричневые глаза с кровяными белками, на голове защитная стеганая панама. Такие панамы дают солдатам на юге.

Другой каюр, Сергей Торкуев, тофоларец, едет верхом на олене в маленьком седле с крутыми луками, с древними, в резьбе, стременами. Сергей никогда не ходит пешком. Олень лезет в гору, незряче водит мутно-синими глазами. Он будет идти и идти, щуплый саянский олень, не споткнется на камне, в завале, в быстро бегущей воде, не взбунтует и не откажет.

Сергей распевает известную песню про город у Черного моря. Поет он чисто и верно, и кажется, видел тот город и Черное море, хотя всем точно известно, что Сергей вырос в Саянах, в стране Тофоларии, и видел лишь реки: Уду, Белую Дургомжу, Кара-Бурень и Дотот, видел камни и пихты, да еще село Алыгджер, обнесенное крепко и тесно горами.

Едет верхом жена Сергея Лена. Она молчит целыми днями и лишь исполняет приказы мужа. Лена тоже каюром в Саянской геологической партии.

Все остальные идут пешком: начальник партии Чукин, спустивший из-под тюбетейки платок на затылок и шею, чтобы спастись от мошки, геофизик Валерий, геолог Симочка, маршрутный рабочий Вася и коллектор Григорий Тихонцев, нескладный, рассеянный парень, попавший в геологическую партию просто так, из любопытства.