В толще льда

На кухне Коля сидит за столом, жует наспех сооруженный бутерброд из хлеба, ветчины, листьев салата, пластины сыра и кругами нарезанного помидора. Удрученно смотрит в окно. На столе – высокий стакан с остатками молока и молочный пакет.

В прихожей мать и дочь на прощание целуют друг друга. Мать вполголоса советует:

– Ты его не зли. Мало ли… И у меня на душе будет спокойнее. Сама говоришь ведь, что знаешь, чем он занимается.

– Да уж, кому, как не мне, знать это.

В кухне Коля наливает из пакета в высокий стакан молоко. Берет свободной рукой из тарелки остатки бутерброда и запихивает в рот. Отпивает молоко. В это время прихожей хлопает дверь.

Наташа в прихожей одна. Несколько секунд она стоит, задумчиво глядя на плакат: блестящий от смазки культурист демонстрирует мышцы. Наташа медленно поднимает руку и сгибает ее, повторяя жест культуриста, и одновременно ладонь другой руки плавно кладет на сгиб первой, превращая жест в непристойный. Затем резко выдыхает, как перед прыжком в холодную воду, делает равнодушное лицо и идет на кухню.

На кухне Коля сосредоточенно, с громким хлюпаньем, допивает молоко. Оглядывается на вошедшую Наташу и отворачивается к окну.

– Ты что разорался? – негодующе осведомляется Наташа. – Мать перепугал. Я тебе не фирмач, из которого надо вытряхнуть "бабки" за "крышу".

– Сама виновата, – бурчит Коля. – Умеешь настроение пересрать. – Он с досадой мотает головой. – Вечно, как придешь – ни пожрать, ни попить. Хоз-з-зяйка. – Он пристально обводит взглядом жену. Потом велит: – Иди сюда!

Наташа на миг закатывает глаза – дескать, насточертел своими домогательствами – и нехотя подходит к мужу. Он, сидя на табурете, поворачивается к ней лицом и дергает поясок на ее халате. Поясок падает на пол. Полы халата расходятся.

Коля с вожделением смотрит на жену, вытирая ладонью молоко с губ, затем распахивает на ней халат пошире. Наклоняется и начинает целовать ее подтянутый живот. Поцелуи поднимаются выше, к грудям.

Наташа безучастно смотрит в окно.

– Идем, – жарко шепчет Коля и тянет Наташу за собой.

Втягивает жену в спальню и валит на широкую кровать. Наташа позволяет ему делать все, что он хочет, но сама не отвечает на ласки.

Поцелуи становятся реже. Коля привстает и в упор испытующе смотрит на жену.

– Снова? – зловеще говорит он. – Опять за старое? Как бревно лежишь. Тебя такую и трахать противно!

– Но ведь трахаешь, – возражает Наташа с некоторой наглостью.

Коля встает с кровати и стоит над женой, размышляет, уперев руки в бока, а взгляд – в Наташу.

– Но я тебя сейчас расшевелю, – вкрадчиво обещает он, расстегивает ремень на брюках, потом расстегивает брюки и спускает их до колен. Приказывает зло: – Давай, сказка, начинай. Отрабатывай, раз уплачено. Или уйдешь от меня к мамочке с папочкой? С изуродованной мордой.

Наташа с негодованием и заметным испугом отвечает:

– Ты что – сдурел? Еще чего! Не буду я этого делать! Да ты еще и не мылся.

– Давай, сука, делай, – с угрозой требует он. – Ты меня достала. Делай или, ей Богу, я вышибу тебе мозги. Я не шучу.

Наташа смотрит на него снизу вверх и вдруг по выражению его лица понимает, что на сей раз он и впрямь не шутит. Она садится и придвигается к нему. Действительно, за все надо платить. За ошибки и глупости тоже. Даже если глупости сделаны не по своей воле, а по воле родителей, которые, конечно же, хотели своему чаду только добра.

Он смотрит на лепной потолок. На его маловыразительном лице проступает блаженство. Он приговаривает, дыша все чаще:

– Давай – давай – давай… Куда ты денешься? Ты же привыкла ко всему этому. К шмоткам, к жратве, безделью, бабкам без счета, "Мерсу", видику и всему остальному. Тебе страшней остаться без всего этого, чем жить со мной. А мне нравится жить с тобой. И я все-таки люблю тебя, паскуду. Мне нравится приказывать тебе. Я приучил тебя ко всему этому, к этой сладкой жизни. Намеренно. Никуда ты не денешься. Лучше смирись. – И – начиная постанывать: – Это… и называется… золотые цепи…

9

Хранилище коллекций Зоологического института располагается на самой окраине города. Здание – немного в стороне от автострады, в роще неподалеку от опушки. Рядом – небольшое озеро. Дальше – гряда холмов, протянувшаяся вдоль автострады. Холмы покрыты густым лесом.

По обеим сторонам автострады растут высокие деревья – березы, клены. "Ауди" Денисова несется по пустынной автостраде и лихо тормозит у поворота на бетонку, ведущую к Хранилищу. Съезжает на обочину.

– Все, старик, приехали, – объявляет Денисов. – Конечная. Дальше – ножками. Тренируй мускулатуру.

– И на том спасибо, – отзывается Дима, продолжая сидеть в машине. – Эх, дал бы хоть немного порулить. А то права есть…

– Ну, дружище! – перебивает его Денисов. – Права твои, а машина-то – моя. Купи себе… Хотя откуда тебе…

Денисов достает пачку "ЛМ", берет сигарету, предлагает Диме. Оба прикуривают от зажигалки Денисова. Пару затяжек делают молча. Потом Дима замечает:

– Ну, ты, Игорь, и гоняешь… Не боишься влететь в кого-нибудь?

Денисов пожимает плечами.

– От судьбы не уйдешь. А я в судьбу верю.

Дима с уважением качает головой.