В тишине

Ну а отель был вообще отдельной историей. Решив участвовать в конкурсе, не без давления со стороны Аннальес, и удивив самих себя, пройдя региональный отбор, они были невероятно довольный собой, загодя забронировав себе жилье. Никто бы не мог сказать, что Женский институт был неорганизован и остался без крыши над головой, как некоторые крупные хоры, участвующие в этом соревновании, чьи участники довольствовались тем, что оказались разбросаны далеко друг от друга по всему городу в отелях и мотелях типа «ночлег и завтрак», потому что запоздали с бронью.

Тем не менее, собравшись в неряшливой тесной приемной отеля, стало чересчур очевидно, что Мелроуз Отель не соответствует фотографиям и описанию на веб-сайте. Зубы Ханны сжались сильнее, напрягая челюсть, что было совсем нехорошо для пения. Но она ничего не могла с собой поделать. Отель отчего-то забыл упомянуть в своей рекламе, что у них нет лифта, что все двойные номера десяти дам находятся на пятом этаже, а лестницы здесь, мягко выражаясь, круты и неровны. Возможно, какие-то доктора и советовали пожилым женщинам на старости лет коротать время, таскаясь вверх-вниз по крутым и неровным лестницам ради их собственного же здоровья, но Ханна Лафферти была убеждена, что эти доктора безумцы. Старый возраст предполагал отдых и поедание того, чего хочется. Если бы это касалось только ее, то она пожаловались бы менеджеру, но казалось, остальные не хотят выражать протест, так что женщина согласилась с большинством.

Но теперь разглядывая Аннальес Джордж, ее шиньон и безупречный макияж, Ханна решила, что именно в этот момент она должна отстоять свою точку зрения.

— Как именно ты хочешь, чтобы мы все передвинули все сиденья? — в ее голосе звучало тихое бешенство. Она четко понимала, что для Аннальес организаторская работа в новинку, и она должна прекратить строить из себя босса. Она была их музыкальным руководителем; она могла корчить из себя босса, только когда они пели. Вот и все.

— Это ради акустики, — произношение Аннальес выдавало ее принадлежность к Суррею[11] и Ханна не в первый раз пожелала, чтобы она вернулась туда обратно.

Энид Эванс робко приблизилась, разматывая с шеи шарф. Уголок ее рта слегка дернулся.

— Но здесь как минимум сотни, а может и больше стульев.

— Надень шарф, Энид, — бросила Аннальес. — Тебе нужно беречь голос.

— Что ж, перестановка и сбор всех этих стульев вряд ли хорошо скажется на наших голосах, не так ли? — голос Элис раздался откуда-то сзади группы, и Ханна улыбнулась. У хора не было шанса выиграть на соревновании, и иллюзий на этот счет они не лелеяли, но у них была Элис Джонс со своим восхитительным сопрано. Некоторые могли этого не признавать, но именно Элис подняла их намного-намного выше стандартного уровня.

— Тебе не нужно их передвигать, Элис, — Аннальес, определенно тоже это понимала. — Ты можешь просто проследить, чтобы у каждого было по бутылочке воды.

Раздалось недовольное бормотание, и Ханна приподняла бровь.

— У нас в хоре нет примы, Аннальес.

— Вот именно, — поддержала Элис.

Ханна посмотрела на ряд стульев темным строем нагроможденных в местном клубе Лландаффа[12], а потом посмотрела на часы.

— Дамы, мы прибыли в холл только полтора часа назад. Сейчас 6 часов. Если мы начнем передвигать стулья, только потеряем время от репетиции. Мы можем сами создать акустику. Давайте просто начнем петь.

Недовольное бормотание перешло в одобрительное, а, умеющая проигрывать Аннальес хлопнула в ладоши и повернулась спиной к стульям.

— Займите свои места и подготовьтесь. Сформируйте линию. — Приподняв бровь и кивая, она собрала хор аккуратным полукругом в три ряда. — И помните дамы, никогда не пойте громче, чем «красиво»![13]

Какие-то полтора часа, и они запели в голос, полной грудью исполняя собственную аранжировку «Как вы решаете такую проблему как «Мария»?»[14]. Это был выбор Аннальес, и хотя Ханна тут же возненавидела мелодию, но не могла не признать, что для них она была в самый раз. Они были женщинами определенного возраста и могли поразвлечься с мелодией, не лишая ее изящества. Хотя Аннальес Джордж раздражала ее как личность, она безусловно была талантливым музыкальным руководителем.

Несмотря на паривший под высокими сводами зала холод, лицо Ханны было разгорячено, а голос вливался в пение хора, начиная свою партию, и она получала удовольствие от осознания того, что является частью потока музыки, созданного окружающими ее друзьями. Она посмотрела вниз на Аннальес, стоящую в плотной, но элегантной одежде у второго ряда пустых зрительских мест. Волосы на макушке пропали и слились с темнотой зала.